Остин не дал ей закончить фразу. Он снова прильнул к ней, губами заставив ее замолчать. Затем покрыл ее губы цепочкой поцелуев, от которых у Би пошла кругом голова.
– Я люблю тебя, Беатрисс! – страстно прошептал он, лаская теплым дыханием ее приоткрытые губы. – Ничто на свете не сделало б меня таким счастливым, как то, что ты будешь жить здесь со мной. – Он снова отстранился и с улыбкой добавил: – Уверен, что матушка устроит большой праздник в твою честь!
Би рассмеялась. До знакомства с Остином ей показалось бы странным то, что члены одной семьи живут чуть ли не друг у друга на голове, однако у Куперов это очень даже неплохо получалось. И теперь Би самой не терпелось поселиться в их маленькой семейной деревушке.
– То есть ты планируешь работать в Greet Cute отсюда?
– Только над творческим аспектом Сумасбродки Би.
Ей так нравилось, что отныне это слово – «творческий» – не заставляло ее бежать куда-то прятаться. Оно по-прежнему ощущалось непривычно, как нечто еще слишком новенькое и блестящее, но Би действительно была творческим человеком, художником, графиком, и ей уже не надо было прикидываться кем-то другим.
– Мы подписали контракт, – продолжала она, – по которому я должна каждый месяц выдавать дюжину новых рисунков, и все. А в промежутках между ними… будем смотреть, что мне навеет моя муза.
Остин покачал головой и нежно погладил Би по щеке.
– Я все поверить не могу, что ты и правда здесь. И что ты решила остаться. – Он внимательно изучал ее лицо, как будто хотел запомнить все до мельчайшей подробности. – Я каждый божий день тосковал по тебе, Беатрисс.
– И мне тебя очень не хватало, – улыбнулась она.
Он опять прижался лбом к ее лбу и испустил долгий, глубокий вздох. Би снова приникла к нему, понимая, как близки они были к тому, чтобы все это потерять.
Так они простояли еще довольно долго. Наконец Остин шевельнулся:
– А теперь, – оторвал он лоб от ее лба, – разберемся наконец с теми трусиками… Я полагаю, чтобы констатировать факт надругательства, мне необходимо провести тщательное расследование.
Би рассмеялась, а все то, что скрывалось под бельем с пометкой «Четверг» при перспективе «тщательного расследования» пришло в чрезвычайное возбуждение.
– Разве тебе не надо вернуться на работу? – уточнила Би, зная, что Арло тот еще педант и что она и так изрядно задержала Остина. – Не беспокойся, – провела она кончиком пальца по его лицу, – у нас впереди еще вся жизнь.
Улыбнувшись, он прихватил ее палец и поцеловал.
– Поскольку я первый полицейский, прибывший на место преступления, то на мне лежит обязанность собрать все материальные свидетельства. И мне бы не хотелось порочить добрую репутацию отделения полиции Криденса, уклоняясь от своих обязанностей.
Вздохнув, Би оглядела свисавшие с его ремня наручники, и сердце у нее забилось быстрее.
– Не хотелось бы, чтобы меня арестовали за препятствование расследованию.
Затем она расстегнула молнию и скинула джинсы, улыбаясь Остину, который, уставившись на ее «недельку», пробормотал себе под нос:
– Ох-хренеть!
Быстро оправившись, Остин поглядел ей в лицо и скомандовал:
– А теперь повернитесь и расставьте шире ноги, мэм!
«Мэм!.. О боже… За такое придется отогреть его дважды».
Эпилог
Главная улица Криденса кипела и гудела. Элегантно одетые столичные гости и не менее принарядившиеся местные горожане толпились у входа и внутри новооткрывшейся художественной галереи Криденса. Первая посмертная выставка работ Фиби Арчер, безвременно погибшей двадцать пять лет назад, привлекла к себе великое множество людей со всей страны, от журналистов и критиков до коллекционеров, которые все стеклись к этой крохотной точке на карте в Восточном Колорадо.
И в центре этого великого события была Беатрис.
Помимо создания серии открыток «С приветом, Сумасбродка Би», которые пользовались на рынке величайшим успехом, Би весь последний год усиленно шерстила интернет, скупая все до единой картины своей матери, на которые только удавалось выйти. Отец Би (а он вместе с ее бабушкой тоже сегодня присутствовал здесь) активно ей помогал, и вдвоем им удалось вернуть около пятидесяти маминых работ.