Определенный интерес представляют Особые журналы Совета министров Российской империи[248] и Журналы заседаний Временного правительства[249]. Документированные в них решения кабинета касаются, среди прочего, выделения ассигнований на нужды морского ведомства, а также присоединения России к решениям правительств союзных держав, определяющих правовую основу организации морской блокады Германии[250].
Во-вторых, делопроизводственные документы, хранящиеся в фондах Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ), Российского государственного архива военно-морского флота (РГАВМФ), Российского государственного военно-исторического архива (РГВИА) и Архива внешней политики Российской империи Историко-документального департамента Министерства иностранных дел (АВПРИ).
Речь идет, прежде всего, о находящихся в РГАВМФ планирующих, директивных, отчетно-информационных боевых документах и служебной переписке Военно-морского управления при ВГК и Морского штаба ВГК (фонд 716), Морского министерства (главным образом, МГШ — фонд 418), командования и штабов флотов (флоты Балтийского и Черного морей — фонды 479 и 609 соответственно) и некоторых соединений. Эти материалы составили фактологическую основу исследования процессов управления силами со стороны органов верховного командования и управляющих инстанций флотского звена, подготовки и ведения операций и боевых действий, позволили выявить направленность развития форм и способов боевых действий, организацию всестороннего обеспечения сил,
Однако, при всей значимости и информативности этих материалов, следует признать, что некоторые из документов (главным образом, аналитического характера) характеризуются явно выраженной тенденциозностью и не вполне корректной интерпретацией фактов. Наиболее, на наш взгляд, яркий пример такого рода — доклад по Морскому штабу ВГК от 26 июня (9 июля) 1916 г., в результате высочайшего одобрения которого командующий флотом Черного моря адмирал А. А. Эбергард был заменен вице-адмиралом А. В. Колчаком[251]. Проведенный нами анализ содержания доклада, принадлежащего перу флаг-капитана Морского штаба главковерха капитана 2 ранга А. Д. Бубнова и подписанного начальником этого штаба адмиралом А. И. Русиным, показал, что авторами документа двигало не столько желание объективно оценить положение дел на флоте и обстановку на Черноморском театре, сколько стремление переложить на комфлота ответственность за собственный «идейный стратегический тупик» (формулировка М. А. Петрова[252]); и для достижения этой цели высшие морские чины ставки сочли возможным по ряду вопросов ввести императора в заблуждение[253].
Находящиеся в РГВИА коллекции документов ставки ВГК (фонд 2003), а также главных командований и военно-морских управлений штабов общевойсковых объединений, в оперативное подчинение которым поступали действующие флоты, дали возможность выявить специфику функционирования контура управления объединениями и группировками отечественного военно-морского флота, Некоторые материалы, до недавнего времени не востребованные специалистами по военно-морской истории, впервые вводятся в научный оборот. Среди них — компактные, но чрезвычайно информативные ежедневные «сводки сведений» Морского штаба ВГК[254], которые позволили более детально и достоверно реконструировать ход вооруженной борьбы на Балтийском и Черноморском театрах военных действий.
В фонде 2100 (Штаб главнокомандующего войсками Кавказского фронта) отложились документы, характеризующие, в частности, роль и место Черноморского флота в военных действиях в азиатской Турции. Некоторые материалы этого фонда ранее оставались «за скобками» исследований истории флота. Так, нами использованы сведения об организации неприятельских воинских перевозок морем, переданные штабом армии командованию флота[255], а также данные о деятельности морских сил, доложенные в Тифлис представителем разведывательного отделения штаба Кавказской армии, откомандированным в штаб Черноморского флота[256]. Вместе с тем, как показывает сравнительный анализ документов армейских и флотских органов управления и других источников, сухопутное начальство иногда допускало искажение информации об обстановке и, в частности, об интенсивности неприятельских морских воинских перевозок. Пример «истерическая» (выражение контр-адмирала Д. В. Ненюкова[257]) телеграмма наместника на Кавказе генерала от кавалерии графа И. И. Воронцова-Дашкова от 20 декабря 1914 г. (2 января 1915 г.) о якобы имевшей место переброске морем на театр военных действий 1-го турецкого корпуса[258].
248
Особые журналы Совета министров Российской империи. 1914–1917 гг. М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2006–2009.
249
Архив новейшей истории России. Серия «Публикации». Журналы заседаний Временного правительства: Март — октябрь 1917 года. В 4 т. М.: «Российская политическая энциклопедия», 2001–2004.
250
См. например: Особый журнал Совета Министров 19 Августа 1914 года. О правилах морской войны // Особые журналы Совета министров Российской империи. 1914 г. М., 2006. С. 298; Особый журнал Совета Министров 23 Февраля 1916 года. О дополнении и изменении списка предметов военной контрабанды // Особые журналы Совета министров Российской империи. 1916 г. М., 2008. С. 85; и др.
253
См. подробнее:
258
См. подробнее: «Государь император очень любит и ценит адмирала Эбергарда». К истории первой попытки смещения командования Черноморского флота. 1914–1915 гг. / Публ. Д. Ю. Козлова // Исторический архив. 2004. № 3. С. 23 — 40.