Идея воссоздания эскадры Средиземного моря, разумеется, нашла своих апологетов и в Морском министерстве. Еще в 1907 г. капитан 2 ранга Б. М. Стаховский, представивший начальнику МГШ записку «Соображения о ближайшей политике России на море», стремился убедить Л. А. Брусилова в необходимости активных действий в Средиземноморье с организацией пункта базирования морских сил на Крите[464]. В августе 1912 г. военно-морской агент в Лондоне капитан 1 ранга Н. Г. Рейн писал, что «в интересы России входит… владение Дарданеллами и Эгейским морем», где необходимо «содержать флот, равный 1,5 флотам Австрии и Греции»[465].
Еще дальше пошли специалисты руководимой капитаном 2 ранга А. В. Немитцем 2-й (Черноморской) оперативной части МГШ, которой в июле 1913 г. был подготовлен доклад «О политических и стратегических задачах России в вопросе проливов и Черного моря» (приложение 9). Авторы документа исходили из необходимости определения «политической цели», на достижение которой следовало бы направить «нашу внешнюю политику и нашу стратегическую подготовку». Таковой целью операторы генмора полагали выход к Средиземному морю путем «военного захвата Босфора и Дарданелл»[466].
Обязательным условием овладения Проливами А. В. Немитц и его подчиненные считали сосредоточение в Эгейском море в 1915–1918 гг. «всего русского флота, то есть Черноморского и Балтийского». Базировать формируемую корабельную группировку составители доклада предполагали на греческие порты, по аналогии, вероятно, с последней четвертью XIX века, когда эскадра Средиземного моря пользовалась гостеприимством дружественной Греции портом в Пирее и стоянкой в бухте Суда на Крите. В районе Крита российские корабли, как правило, занимались и боевой подготовкой. Греческие воды непременно посещали корабли Балтийского флота по пути на Дальний Восток и обратно.
Поэтому в перечень «политических условий» захвата Босфора и Дарданелл был включен пункт о необходимости «войти в самые тесные дружеские отношения с Грецией, порты которой являются необходимой (подчеркнуто в документе. — Д. К.) для нашего флота базой при его действиях в Средиземном море». По мнению морских генштабистов, политической и юридической основой для создания нового района базирования российских морских сил должна была стать «военная конвенция о совместных действиях», предусматривающая и «соответствующее развитие некоторых греческих портов… при русской, конечно, финансовой поддержке». Учитывая, что проектируемый средиземноморский флот по численности многократно превосходил прежнюю эскадру даже в ее лучшие годы, специалисты МГШ указывали на необходимость озаботиться созданием условий для тылового и технического обеспечения сил, а именно «оборудовать в Эгейском море театр и базу своему флоту в пределах, допустимых международными постановлениями вообще и союзом с Грецией в частности». Для этого предлагалось сформировать группировку плавучего тыла (в терминах того времени — «плавучую базу»), которая «и будет стоять в греческих портах»[467]. Очевидно, что расчет на содействие греческих властей основывался, кроме всего прочего, на особом покровительстве, оказываемом Российскому флоту королевой эллинов Ольгой дочерью великого князя Константина Николаевича, генерал-адмирала и реформатора морского ведомства в царствование Александра II.
464
465
Цит. по: