Грейди никогда не уезжал и никогда не уедет. Он встретил Шелби на уроке английского языка в десятом классе. Она была единственной девушкой, которая его интересовала. Она не выходила за него замуж, пока не вернулась из колледжа, но он терпеливо ждал, каждые выходные приезжая навестить ее в Университет Теннесси. Теперь они живут в маленьком домике, который Грейди построил в миле к югу на участке. Его можно было бы увидеть с крыльца, если бы не все деревья на пути. Это достаточно близко, чтобы они могли за две минуты доехать до дома на обед, но достаточно далеко, чтобы они могли уединиться.
Шелби — конный ветеринар, поэтому она работает с нашим скотом и животными на соседних фермах. Она прекрасно помогает при трудных родах, почти никогда не теряет жеребенка.
Грейди занимается в основном уходом за животными и самой землей. У него есть рабочие на ранчо, которых он привлекает на несколько месяцев, но он настолько трудолюбив, что они ему нужны нечасто. Он сказал мне, что в свободное время делает седла ручной работы, хотя я не знаю, когда это свободное время может появиться.
Бо хорошо управляется с дрессировкой. Несмотря на то, что она нетерпелива с людьми, она никогда не теряет самообладания с лошадьми.
Моя мама такая же. Пусть она маленькая, но нет такой работы, которую она не могла бы сделать на ранчо. Нас всех учили делать каждую часть работы. Она учила нас, и мой отец тоже.
Глядя в окно своей спальни, я больше всего думаю о нем. Я вижу вишневые деревья, которые он посадил вдоль всего дома, потому что знал, как мама любит цветение. Вишни были кислыми. Он делал из них пироги.
Я почти вижу, как он сидит на деревянной лавочке рядом с загоном, длинные черные волосы. Выцветшая от солнца рубашка. Джинсы свободно сидят на бедрах.
Но я могу представить его только со спины. Я не вижу его лица.
15. Риона
Я просыпаюсь рано утром. Даже раньше, чем когда мне нужно идти в офис.
Возможно, потому что накануне я заснула в восемь тридцать. Или это пение птиц прямо за моим окном. Оно не громче городского шума, обычно я слышу шум транспорта или приглушенный стук из соседних квартир в моем доме. Но я привыкла к этому.
Птицы пронзительны и настойчивы. Не то чтобы неприятный звук, но такой, что прорывается сквозь сон, потому что я не слышала ничего подобного раньше. Не прямо у меня под окном, первым делом с утра.
Солнечный свет тоже кажется другим. Более ярким и прямым. Не загораживается зданиями. Бледно-желтый.
Проснувшись в незнакомом месте, я ощущаю некую энергию. Я чувствую себя бодрой и любопытной. Хочется увидеть больше всего при свете дня.
Я сползаю с кровати и надеваю одежду, которую Бо одолжила мне накануне вечером. Она почти такого же роста, как я, и почти такого же телосложения. На ее теле определенно больше мышц. Наверное, на ранчо больше нагрузок, чем в спортзале.
Я натягиваю джинсы Бо, удобные в носке. Ее рубашка такая же мягкая и чистая, с запахом свежего белья. Я собираю волосы в хвост. У меня нет ни одного из моих обычных принадлежностей, мой выпрямитель для волос за четыреста долларов, наверное, представляет собой кусок расплавленного металла, так что я не могу сделать волосы гладкими и прямыми, как я обычно делаю. На самом деле, из-за влажности они превращаются из волнистых в почти кудрявые.
Я ненавижу, когда мои волосы становятся непослушными. Это заставляет меня чувствовать себя бессильной. Если я не могу контролировать свои волосы, то как я могу контролировать что-либо в своей жизни?
Расстраивает, что здесь нет ничего из моих вещей: одежды, нижнего белья, подводки для глаз. Я думаю, что если я вернусь в Чикаго, все это будет ждать меня там, но я знаю, что это не так. Все сгорело. Единственное, что меня ждет — это чрезвычайно сложная задача подачи страхового заявления за все, что я потеряла. Некоторые вещи никогда нельзя будет заменить.
По крайней мере, у меня дома не было ничего по-настоящему бесценного. Бабушкино кольцо досталось Нессе, когда она вышла замуж за Миколаша, а не мне, как старшей дочери, как это было принято.
Я не жалею, что сказала маме отдать его ей.
В то время я была уверена, что никогда не выйду замуж. То есть, я и сейчас уверена. А Нессе оно всегда подходило больше. Она любит красивые, винтажные и сентиментальные вещи. Вещи, у которых есть история. Вот почему ей нравится жить в старинном особняке Миколаша. Я считаю это место жутким, но она обожает каждый его сантиметр.
В любом случае, кольцо предназначалось ей.
Как бы выглядел мой идеальный дом?
Я думала, что это моя квартира. Потому что это было пространство, которое принадлежало только мне.
Теперь мысль о покупке другого дома, подобного тому, который я только что потеряла... меня не возбуждает. На самом деле, она заставляет меня чувствовать какой-то пустой ужас, который я не совсем понимаю. Мне нравилась эта квартира, почему я не хочу другую? Боюсь ли я остаться там одна? Боюсь, что кто-то снова выльет бензин под мою дверь?
Я не думаю, что дело в этом. Но я чувствую растерянность, когда пытаюсь подумать, чего я хочу в следующем месяце или в ближайшие шесть месяцев. Обычно мой путь вперед так ясен. Я точно знаю, чего хочу достичь.
И вдруг я странным образом теряюсь...
Покончив с беспорядочным хвостом, я чищу зубы и умываюсь, а затем спускаюсь вниз.
Рэйлан уже сидит на кухне с кружкой кофе перед собой и еще одной дымящейся кружкой на пустом стуле рядом с ним.
— Это для меня? — спрашиваю я его.
— Конечно.
Я сажусь и делаю глоток. Кофе насыщенно черный.
Рэйлан выглядит как никогда. Его щетина почти превратилась в бороду. Есть что-то дикое и животное в его волосах, в том, как они густо и черно растут со лба, в том, как его темные брови дьявольски заострены над ярко-голубыми глазами, и в том, как волосы на лице очерчивают его губы и челюсть, словно жирные мазки туши.
Я не могу представить его без этих волос. Это такая же его часть, как голубые глаза, волчьи белые зубы или форма его рук, лежащих на бедрах. Его руки большие, грубые, мозолистые и покрыты шрамами. При взгляде на них у меня по позвоночнику пробегает дрожь. Одна из его рук слегка напрягается на бедре, как будто чувствует, что я смотрю на нее.
Я отвожу взгляд и делаю глоток горячего кофе так поспешно, что он обжигает мне рот.
— Ты хочешь позавтракать? — спрашивает меня Рэйлан.
Слышу, что он улыбается, даже не глядя на его лицо.
— Ты уже поел? — спрашиваю я его.
— Да, — отвечает он. — Я уже давно встал. На плите стоит овсянка.
— Я в порядке, — говорю я ему.
— Ну, — говорит он, отодвигая стул от стола. — Хочешь еще покататься?
— Конечно, — говорю я.
Пытаюсь говорить уверенно, но я жалею о том, что согласилась прошлой ночью. Мне интересно, каково это, кататься на лошади, но я также понимаю, насколько я буду совершенно неуправляемой, сидя на спине животного в пять раз больше меня. Или даже больше, черт, я понятия не имею, сколько весит лошадь.