— О Боже! — говорит Несса, когда видит его. — Я никогда не видела, чтобы ты выглядела так... опасно.
— Не слишком ли это для свадьбы? — спрашиваю я ее.
— Нет! Ты должна его купить. Это лучшее, в чем ты когда-либо была.
Я покупаю платье, не беспокоясь, что затмлю Симону. Она буквально самая великолепная женщина в мире, и зарплата модели это подтверждает. Не может быть и речи о том, чтобы она была потрясена на собственной свадьбе.
К тому времени, как мы с Нессой сделали прическу и макияж в салоне Аша, мы должны были отправиться прямо к месту проведения свадьбы. К счастью, я купила свой подарок для Данте и Симоны несколько недель назад, и еще большее счастье, что я хранила его в доме родителей. Несса привезла его с собой в джипе.
— Что ты им подаришь? — спрашивает она меня.
— Это звуковая копия первой песни, под которую они танцевали, — говорю я ей. — Она напечатана на золотом листе, и я вставила ее в рамку.
— О! — говорит Несса. — Я бы хотела, чтобы она не была завернута, чтобы я могла ее увидеть.
— Что ты им подаришь? — спрашиваю я ее.
— Соленый хлеб и бутылку Chateau Mouton-Rosthchild. А еще золотые слитки для Генри и ребенка. Миколаш выбрал — это традиционные польские свадебные подарки, — объясняет Несса. — Я подумала, что Симоне это понравится, ведь она везде побывала.
— Уверена, что понравится, — соглашаюсь я. Я никогда не встречала никого более культурного, чем Симона — она дочь дипломата, и она жила по всему миру, даже до того, как начала работать моделью.
Мы с Нессой едем в Le Jardin, огромную оранжерею, где будет проходить свадьба Симоны и Данте. Я предполагаю, что они выбрали это место, потому что хотели, чтобы вокруг них была зелень и цветы, несмотря на то, что они женятся в середине ноября. Никто не предложил им просто подождать лета, после девяти лет разлуки я сомневаюсь, что Данте будет ждать еще хоть один день, чтобы сделать Симону своей женой. Кроме того, Симона беременна вторым ребенком. Возможно, она хочет связать себя узами брака, пока еще легко влезть в стандартное свадебное платье.
Несмотря на то, что с каждой минутой становится все холоднее, Рэйлан ждет меня на улице. Он ухмыляется, когда мы подъезжаем, радуясь возможности показать мне, как он выглядит в настоящем смокинге.
Он должен быть доволен собой, он выглядит чертовски хорошо. Даже лучше, чем я ожидала. Дымчато-серый пиджак сидит идеально, а его борода и волосы выглядят чернее, чем когда-либо. Его голубые глаза приобрели стальной оттенок на фоне серого осеннего неба.
Он берет меня за руку, оглядывая меня с ног до головы с явной признательностью.
— Черт возьми, женщина, — говорит он. — Только я подумал, что ты не можешь произвести на меня большее впечатление, чем уже произвела, ты выходишь из машины и сносишь мне крышу.
— Ты сам неплохо справился, — говорю я. — Где твои ботинки?
Рэйлан ухмыляется.
— В машине. Не искушай меня, а то я пойду и возьму их.
Внутри оранжереи роскошно и влажно, но не дискомфортно. Цветы и лианы бегут по шпалере над головой, переплетаясь со сказочными огоньками. Бородатый виолончелист играет кавер на песню All of Me.
All of Me — Brooklyn Duo
Железная арка отмечает место, где состоится свадьба Данте и Симоны. Арка увита зеленью и цветами кремового оттенка: орхидеями, пионами и розами.
Мы с Рэйланом занимаем место со стороны прохода жениха. Мы сидим позади Энцо Галло, патриарха семьи Галло, Аиды и Каллума. Я вижу, как маленький Майлз Гриффин заглядывает Каллуму через плечо. Он успокоился, засунув в рот пустышку, но его серые глаза все еще смотрят яростно, а темные волосы торчат во все стороны.
Аида оборачивается, чтобы прошептать: — Привет!
Она сжимает мое колено, когда мы садимся. Я вижу, как она с большим любопытством разглядывает Рэйлана.
Через два ряда сидит Неро, обняв за плечи симпатичную девушку с темными вьющимися волосами. Это, должно быть, Камилла. Я осматриваю ее руки, и, конечно, замечаю слабые остатки масла на краях ногтей. Точно так же, как и руки Неро — доказательство их общей любви к двигателям. Они сосредоточенно разговаривают, их головы близко друг к другу, как будто они единственные два человека в мире.
Несса отнесла наши подарки к столу, а теперь опустилась на свое место рядом с Миколашем, прямо позади меня. До этого момента Мико молчал и хмурился, его бледное лицо и белокурые волосы резко контрастировали с черным костюмом. Когда Несса садится рядом с ним, выражение его лица полностью меняется. Его резкие черты смягчаются в улыбку, а в льдисто-голубых глазах появляется свет, и теперь он почти не похож на прежнего человека. Теперь он кажется почти доступным, а не таким, что может убить всех нас. Он поднимает одну сильно татуированную руку, чтобы убрать прядь волос за ухо Нессы. Своим голосом с акцентом он говорит:
— Ты выглядишь потрясающе, moja mała baletnica7.
Через проход я вижу высокого, подтянутого чернокожего мужчину в смокинге цвета морской волны. Он сидит со стройной светловолосой женщиной, между ними сидит Генри. Очевидно, это Яфеу Соломон, отец-дипломат Симоны, и его жена Элоиза. Генри — девятилетний сын Симоны и Данте. Он выглядит гораздо выше девяти лет, с головой, покрытой мягкими темными кудрями, и нежным выражением лица. Он спокойно собирает кубик Рубика, ожидая начала церемонии. Позади Генри стоит симпатичная молодая женщина, которая, как я полагаю, является воспитателем и няней Генри. Очевидно, ее пригласили потому, что она близка с Симоной, а не потому, что Генри нуждается в присмотре.
Мои родители входят следом, занимая место позади Соломонов, потому что со стороны Данте больше нет места. Мама сжимает мое плечо по пути к своему месту. Она навещала меня в больнице каждый день, хотя я говорила ей, что в этом нет необходимости. Она приносила мне одежду, туалетные принадлежности, книги и журналы, бразильские орехи, сухофрукты и шоколад. Она приносила угощения и для Рэйлана, пока не осталось места, чтобы сесть.
Я думаю, мои родители чувствуют себя виноватыми за дядю Орана, хотя они ни в чем не виноваты. Забавно, что я держала на них обиду, когда чувствовала, что Каллум — их наследник, а Несса — их любимица... все это улетучилось в те мгновения, когда я лежала, умирая, на ковре. В последние несколько секунд перед тем, как я ушла в себя, я не чувствовала ни гнева, ни обиды. Я думала про себя: Меня любили. Я сожалела лишь о том, что не проявила достаточно сильной любви в ответ.
Последним прибыл младший брат Галло, Себастьян. Он здесь один, без пары. Он самый высокий из Галло, выше даже Данте. Он ходит с долговязой грацией, наконец-то избавившись от постоянной хромоты, которая мучила его после того, как мой брат разбил ему колено. Лицо у него мрачное, под глазами темные тени.