«Когда пахнет трупом без причины, значит, кто-то скоро умрет»
Но кто этот кто-то, если дома она одна? Хорошая игра в угадайку…
Не став заострять на этом внимание, Эстель ступила босыми ногами на скрипучие деревянные половицы, слегка пошатываясь в стороны, что было нормально для ее состояния. С тех пор, как Казуха ушел, прошло три дня и за все это время, она съела только пару яблок и закатников. Состояние просто не давало ей нормально поесть, хотя дома были продукты, достаточные для приготовления такого количества еды, что хватит на дней пять. Ноги понесли ее в соседнюю комнату, в которой была плита и стол с парой стульев. Все это было сделано из дерева, которое уже либо заросло мхом, либо начинало гнить и рассыпаться на части, но в целом, жилось тут комфортно, если бы рядом с ней был возлюбленный.
С тяжким дыханием Эстель подошла к столу, дрожащими руками набирая себе стакан воды с кувшина, от чего чуть не уронила его. Ее руки были слабыми и немощными, пока бледная кожа пропускала яркие синие венозные сетки, показывая все ее слабые места. Глаза безжизненно смотрели на поверхность стола, глядя, как муравьи уносят с него остатки сухого хлеба, который она так и не тронула. Свеча, что стояла на нем, давала достаточно большое пространство света, когда резко, вся комната засияла, хотя и всего на мгновение, под блеском алой, смертоносной молнии, что одним ударом разрезала небеса, как небесный привратник.
Всего за несколько дней девушка превратилась в безжизненную куклу, которая боялась ступить и шагу, поэтому даже не отреагировала. Эстель хотела искать его, но в то же время боялась, что они разминуться, когда она уйдет и Казуха все же вернётся сюда. Сердце девушки разрывалось от боли, когда она думала, что это был конец, что вот где-то там он уже мертв и больше она не сможет увидеть его, обнять и прижать к себе поближе, чтобы сказать, как сильно она его любит и как много он для нее значит.
Глядя, как свеча, уже практически потухшая, даёт перед смертью самое большое пламя ее глаза заслезились. Перед тем как заснуть, она даже забыла ее потушить. В таком доме, сгореть заживо было слишком легко, чтобы допускать такую опрометчивость. Хотя до головы Эстель все доходило крайне трудно. Дыхание девушки сбилось, пока она смотрела на пламя, а снаружи раздался удар грома, что бил в небесах, а после прорезал их яркой вспышкой, словно клинок под электро стихией.
Это все пускало мурашки по ее коже, пока она и не заметила, как слезы капают на стол, оставляя влажные пятна, медленно сбегая по ее бледным щекам. Эстель рвано выдохнула, ощущая, как ком скопился в горле, вынуждая ее трястись в истерике и беззвучных рыданиях. Ноги подкосились, и она осела на стул, зарывшись руками в волосы, сжимая пряди крепкой болезненной хваткой, словно в попытке вырвать их. Эхо тяжелого дыхания шло по комнате, пока девушка сидела на стуле, не сдерживая горьких всхлипов, что пробрались наружу ее сознания из самых недр души.
— Я надеюсь с тобой все хорошо… — голос к нее был хриплым и сорванным, когда она ещё больше залилась рыданиями, пуская слезы градом чистых капель. Ее руки быстро, но скомкано убирали с глаз воду, будто она боялась показаться кому-то в таком виде, однако, это было не так. Эстель не боялась показать себя Казухе, она верила, что парень не отвернется от нее, какой бы она не стала. Девушка верила в него, его чувства, доказанные не один раз за их отношения.
«Мужчина не должен бояться слез его женщины, они должен их предотвратить или исправить.» — слова ее отца, что поразили сознание, весьма метко и точно, заставляя ее задрожать.
Хотя, если ты плачешь за самого мужчину, вопрос становится двояким. Ее маленькое сердце быстро билось, разбивая ребра изнутри, чтобы сломать их в дребезг, заставляя ее рыдать пуще прежнего. Девушка убрала руки от лица, прижимая их к своему телу, пока ноги удачно собирались на сиденье стула. Она скрутилась, словно котенок такой маленький и беззащитный, полностью потерянный в этой жизни, таком большом необъятном для нее мире. Маленькая и слабая — такой она была всегда, но в такие моменты, когда она оставалась одна, зная, что ничего не может сделать, что никому не поможет, что она бесполезная, ощущения были все намного сильнее. Губы Эстель дрожали, отблескивая в последнем сияние свечи, когда она резко потухла. На мгновение, ей показалось, что вместе с этой свечой что-то внутри нее так же перестало сиять. Опустело и создало новую прожжённую дыру. Она была глубже самой бездны, что так безлико и в тенях обнимала людей за руки, тянула в себя, заставляя всех утопать в вальсе смерти.
Девушка прикрыла свои глаза, в надежде убрать надоедливое жжение, что преследовало ее несколько дней подряд. На ее устах отразилась кривая, болезненная усмешка, когда Эстель громко шмыгнула носом. Запах гнили. Снова запах прогнившей мертвой плоти ударил в нос, заставляя голову кружиться, пока девушка стиснула зубы. С новым ударом грома в сердце повисло некое ощущение страха. Он пускал свои тонкие нити по ее телу, отравляя разум беспорядочными мыслями. Ее сознание разбавлялось, становилось более хрупким и сломанным. Она терялась в окружении и происходящем, явно расплавляясь, как сыр на сковороде, что погибал под давлением температур. Ох, как она боится горячего, что столько раз обжигало ее тело.
Руки до побеления сжали собственные плечи, оставляя на светлой и тонкой коже яркие, алые пятна, но сейчас… Эстель резко перестала ощущать боль, словно ее поменяли и вместо особой чувствительности, она стала мертвецом. Полностью мертвое тело и сознательный разум, красивая кукла, которая только и может пытаться жить, в ожидании спасения. Отчасти ее можно было назвать таковой, ведь девушка уже теряла любую тягу к жизни, она и не думала, что будет так зависима от кого-либо.
— Казуха… Возвращайся поскорее… Я скучаю… — Эстель и сама не знала, зачем это говорит, возможно, в алых глазах ещё оставалась надежда, такая лёгкая и светлая надежда, которая горела, как мягкий свет, донесшийся из рая. Медленно тлеющий огонек в зимнюю ночь в глубоком лесу. Такой призрачный и далёкий, но ещё теплый. Совсем маленький лучик, который легко мог погаснуть, стоило грому снова ударить с небес на землю, но он не бил, словно уверяя ее в том, что все не так плохо. Давал толики жизни и надежды. Она заворачивалась в ее душе, проникая ещё глубже, словно там и правда что-то было, но пустота…
Эстель поджала губы, открывая глаза, что смотрели в пол, когда она трясущимися ногами постаралась ступить на пол. Это получилось, но вот встать… Могла ли она встать, с таким то слабым телом, которое дрожало? Так или иначе, девушка оперлась об стол руками, оказывая какое-никакое давление. С трудом, но встать у нее все же получилось, хотя она практически упала на пол. Выдох сошел с уст, когда она улыбнулась самой себе. Это была улыбка боли, явно призванная развеять грусть и поднять ее же настроение, но это стало хуже, и она все же решила готовить, когда…