Дверь со скрипом распахнулась, медленно открываясь, когда удары молнии поразили землю. Яркий малиново-синий свет залил дом, окрашивая стены и мебель в такие оттенки, когда девушка медленно обернулась, глядя, как на входе замерла фигура. Уже по одеянию и тени Эстель могла понять кто это. Ее глаза широко распахнулись, когда, словно для большего убеждения ее ещё мутного разума, молния снова ударила в землю, подсвечивая ореол вокруг юноши, ее любимого и единственного — Казухи. Он стоял, держась рукой за бок и часто дыша, пока опирался на дверной косяк. Явно раненый и побитый, но живой. Живой! А уж раны она ему исцелит.
— Эстель… — такой знакомый ей и сладкий голос прошел по дому, когда девушка заплакала. Из глаз катились слезы, спускаясь по щекам и падая на ее грудь. Ее руки дрожали, как осиновый лист, пока она сделала шаг в его сторону. Такой маленький и казалось незаметный, но отчаянный до боли в душе, когда ее тело пошатнулось и чуть не полетело вперёд. Но даже так Эстель вдохнула глубже, выбирая из тела силы и побежала вперёд, ведомая надеждой. Ее шаги слегка прерывались, и она могла упасть, но стремление двигало ею вперёд, заставляя радостно обнимать его. Девушка просто кинулась на Казуху, крепко сжимая руками его пропитанную водой одежду, чтобы удержаться на месте.
— Казуха… — сладко и тепло молвила она, утыкаясь в его грудь, вдыхая такой привычный сладкий запах, который любила — аромат кленового сиропа. Он был всем, что девушка любит одновременно, такой вот прекрасный парень и весь для нее, что о большем она не могла и мечтать. — Казуха… — снова повторила Эстель, пуская слезы в его и так мокрую одежду. — Я так скучала… Так сильно… Это… — девушка кусала губы, растирая свой лоб об его грудь, пока просто согнулась, чтобы так сделать.
— Я тоже скучал… — тут же мягко начал Казуха, пока одна из его рук, та, что была без бинтов, начал поглаживать волосы Эстель.
Его пальцы легко проникали под пряди, массируя руками кожу ее головы, растирая там круги и оставляя лёгкое давление. Казалось ещё немного и девушка просто замурчит ему на ухо, как преданный котенок, однако не это была его цель. Казуха смотрел на девушку сверху вниз, ее вид был такой слабый и ничтожный, что улыбка поразила губы юноши. Алые глаза сверкнули сталью, не выражая эмоций, пока он медленно провел ее глубже в дом, чтобы капли дождя не стучали по его спине. Перед этим прикрывая дверь с характерным гулом. Их фигуры приблизились к столу, когда Эстель оторвалась от него, просто глядя в глаза своему любимому, хотя с таким освещением сделать это было трудно. Но даже так девушка не переставала пытаться, ведь она желала видеть его.
— Эстель… — неожиданно для нее начал Каэдэхара, пока улыбка расцвела на его устах, подобная цвету сакуры — нежная и ласковая, такая мягкая, что даже облака не сравняться. — Я никогда не любил тебя. — уверенные слова, холодные, как тот самый дождь за окном, или же жидкий азот в баллоне физика. Конечно же, она не могла поверить ему так просто, он всегда говорил обратно, так почему? Что могло случиться с ее дорогим Казухой, почему он так говорит? Эстель округлила глаза, смотря на него, и резко захотела отпрянуть, но теплые руки, что прижимали ее к нему, не давали это сделать.
— Н-не л-любил…? — неуверенно переспросила она, равно и нервно улыбнувшись. Он ведь ошибся? Просто ошибся! Единственное, во что ей хотелось свято верить сейчас, так это в глупую ошибку. Однако, следующее не оставило в ее голове мыслей и чего либо ещё.
Ее грудь с левой стороны, так легко пронзило лезвие. Оно без труда проникло под мягкую плоть, разрывая ее на две части, пока шло глубже, прорезая ее тело, и ломая ребра, что она слышала, как они хрустели в ее ушах.
Громкий удар молнии осветил комнату, показывая как по ножу, что торчал из ее груди, медленно капала кровь. Рык грома перекрыл ее болезненный выкрик, вынуждая пьяно смотреть в бесчеловечные глаза Казухи, которые стали мертвее рыбы. Но даже так Эстель не падала, ведь ее держала одна рука ее любимого, не позволяя упасть. Глаза девушки не сводили внимания с темных очей Казухи, что потемнели сразу после его слов. Они были мутнее болотной воды и темнее ночи, когда звёзды, что до этого украшали их, пропали. Эстель даже не могла кричать дальше, шок настолько поразил ее голову, что она молчала, приоткрыв свои пышные губки, словно немая. Кровь тонкой струйкой собралась в уголке, стекая по подбородку, пока девушка ощущала металлический привкус. Такой яркий, как никогда до этого в ее жизни.
— Ка… Зу… Ха… — по слогам прошептала она, ощущая, как сердце в груди начинает биться реже и больнее. В этот раз, вопреки всему, боль слишком туго доходила до ее сознания, видимо решив, что в последний путь ей и не нужна.
Свободная рука Каэдэхары молча прижала девушку ещё ближе, вгоняя лезвие в ее тело глубже, глядя в ее глаза с превосходной улыбкой, когда руки Эстель цеплялись за его плечи, все также боясь отпустить. В голове не было мыслей, девушка была удивительно пустой, разочарованной в себе и мире, одинокой и брошенной на произвол в руках того, кого любила больше жизни.
— Ты была хорошей игрушкой для меня. — утверждение бьёт по ее сознанию, пока слезы окрашивают щеки в блеск. Она растеряно дрожит, цепляясь за свою опору, когда в ее глазах все темнеет и мир начинает покрываться пятнами. Несмотря на все Эстель не утопала в боли, или же ужасе. Нет, физически ее тело не имело значения, а вот душа… Она болела так сильно, что перекрыла всю боль от ее тела, оставляя в там внутри остаток из пепла ее же иллюзий. Разочарование захлестнуло душу, позволяя ему проникнуть в каждую унцию ее стана, доставляя туда ощущение липкой смерти и предательства.
«Почему?»«Зачем?»«За что?»
Вопросы, съевшие ее сознание, обглодавшие ее до самых костей, как проклятые шакалы, что гнались за своей жертвой. Они изнемогали ее, добивали девушку, поражали самые больные участки, чтобы она быстрее падала наземь, становясь их пищей.
— Холодно… — все, что удалось ей выдать, когда ее тело так медленно и мучительно опускали на пол. Плоть коснулась твердой поверхности, холодной, как и ее дыхание, пока еще разряжающее воздух. Сердце Эстель уже практически не билось и ее жизнь, и сознание, вероятно заслуга шока.