— Самогон что надо! Лучше не найти! — ответил Джед Брюстер. В данный момент такая рекомендация была не в пользу Перл.
По крайней мере, по мнению шерифа.
— Это точно, — добавил его брат Иона. — Перл знает толк в этом деле. Первоклассный самогон! Напиток для настоящих мужчин!
Некоторые из арестованных мужчин уже спали, другие пели, а Джед и Иона продолжали восхищаться талантами бабушки Перл и пытались убедить Кэма оставить старушку в покое и не мешать ей варить самый лучший в мире самогон. А что тут такого? Кому от этого плохо? — недоумевали эти двое.
Этих бы ребят на мое место, хотя бы на один вечер, думал Кэм.
Он потер виски, которые начинали ныть, вышел из участка и вновь отправился наводить порядок в крошечном городке Гринз-Холлоу. В эту минуту он был страшно зол на Перл Кейтс. Если бы сейчас она попалась ему под руку… Кэм за себя не ручался.
А Холли… Он думал, что мог рассчитывать на нее, мог доверять ей, а она обманула его.
А ведь он дал себе слово, что подобного с ним больше не произойдет. Никогда.
Что она могла сказать в свое оправдание?
Кэм даже не был уверен, что хочет слышать ее извинение. Он приехал сюда, в этот отдаленный городок Гринз-Холлоу, считая его единственным местом на земле, где жили разумные люди, надеясь найти здесь душевный покой и душевное здоровье. Но вместо всего этого он столкнулся с еще большим обманом.
Он сблизился с Холли, открылся ей и что же обнаружил? Что ей так же нельзя доверять, как и бывшему напарнику или его бывшей жене.
Черт возьми! Он сам во всем виноват.
Ведь сколько раз он предупреждал себя! Говорил себе, что нужно держаться подальше от этой женщины. Но несмотря на это, он ничего не мог с собой поделать. При виде Холли Кейтс сердце его начинало учащенно биться.
В течение еще шести часов, вплоть до самого рассвета, Кэм собирал по всей округе разбуянившихся хулиганов, напившихся зелья, сваренного Перл.
Из чего же эта женщина гнала самогон? Что в него добавляла?
А сколько ей удалось продать?
Работы у Кэма с этой проблемой хватит не на один день.
Арестовав еще несколько распоясавшихся пьяных молодцов, Кэм посадил их в патрульную машину и отвез в тюрьму, чтобы они проспались там вместе с ранее арестованными нарушителями порядка.
Кэм был уверен, что утром у всех этих незадачливых пьяниц будет страшно болеть голова. И они будут без конца извиняться перед шерифом.
Кэм предполагал, что и Холли придется извиниться перед ним за причастность к нарушению покоя и тишины в городе. За нарушение его собственного покоя, подумал Кэм.
Что касается извинений, то они ничего не будут значить.
Это будут просто пустые слова.
К утру новость об арестах, произведенных Кэмом, разнеслась по всему городу. Холли услышала ее от мисс Хати, позвонившей бабушке совсем рано.
Бабушка не хотела говорить об этом, но внучка потребовала рассказать все до мельчайших подробностей.
Подробности оказались не слишком приятными.
У Кэма была очень тяжелая ночь. По-видимому, половина жителей округи за время его дежурства угодила в тюрьму. И винить за это шериф собирался Холли.
По крайней мере за то, что она не была с ним честна.
Спустя некоторое время взволнованная Холли появилась в участке шерифа. Кэм, решив поберечь свои уши и не слышать цветастых выражений протрезвевших хулиганов, отпустил их всех к своим семьям, чтобы они дома пришли в себя. Но несмотря на то, что в участке сейчас был только Кэм, воздух там был все еще спертый.
В глубине души Кэм был даже доволен, когда Холли сморщила симпатичный носик, почувствовав неприятный запах.
Что же, она этого заслуживала.
А ее бабушка, Перл Кейтс, заслуживала еще худшего. Кэм надеялся, что судья накажет ее по заслугам.
И все же, несмотря ни на что, Кэм сочувствовал Холли и питал к ней симпатию.
Кэм распахнул еще несколько окон и вывел Холли на улицу, где дул легкий свежий ветерок и светило солнце. У входа, на небольшом кусочке земли цвели какие-то дикие цветы. Их аромат приятно контрастировал с запахом тюрьмы, в которой всю ночь находились пьяные мужчины.
— Спасибо, — сказала Холли, осторожно садясь на скамейку, стоявшую у входа в здание. Солнце в ее рыжих волосах блеснуло огнем. Глаза затуманились.
Кэм изо всех сил старался сохранить сердитый вид.
— Я знаю, ты винишь во всем меня, — сказала она робко, теребя складку на белых шортах.
Кэм бросил беглый взгляд на ее длинные загорелые ноги, на открытые босоножки и обратил внимание на красивый педикюр. Грудь под майкой с надписью «Далласские ковбои» вздымалась чаще обычного.