Она долго стояла в дверях и молча глядела им вслед.
В оставшееся до встречи с Арни Коттом свободное время Джек решил побывать в Общественной школе и встретиться с сыном. Там, в самом ужасном для него месте, он узнает: права ли Дорин, утверждавшая, что его чувство реальности изменилось под воздействием подсознательного влияния Манфреда.
Общественная школа представлялась Джеку критическим местом, которое выявит его истинное состояние. Чем ближе они подлетали к школе, тем отчетливее он ощущал, как в глубине души разверзалась пропасть, в которую ему предстояло, набравшись мужества, заглянуть еще раз. Крайне любопытно было взглянуть на реакцию Манфреда на Общественную школу и их преподобия обучающие машины. Джек имел твердое убеждение, что Манфред, столкнувшись лицом к лицу со «школьными учителями», проявит бурную реакцию, возможно, похожую на его собственную, а возможно — наоборот. Во всяком случае, Джек нисколько не сомневался, что отклик будет.
Затем он тоскливо подумал: «Наверное, уже слишком поздно что-нибудь изменить. Неужели Арни отменит работу только потому, что бесполезно что-либо предпринять? А не был ли я уже в его квартире сегодня? Который час?»
Промелькнула чудовищная мысль: «Я потерял чувство времени».
— Мы направляемся в Общественную школу, — бормотал он Манфреду. Тебе нравится эта идея? Смотри — школа, в которую ходит Дэвид.
Глаза мальчика оживленно сверкнули. Да, казалось, говорил он. Мне нравится. Пошли.
— О'кей, — проговорил Джек, только ценой невероятных усилий ухитряясь действовать рычагами управления. Он чувствовал себя на дне глубокого, вязкого моря, он едва мог дышать и совсем не имел сил двигаться. Что с ним случилось? Он не знал. Он изо всех сил старался удержать вертолет в воздухе.
Глава 11
Мертвые кости под кожей мистера Котта были блестящими и влажными.
Мешок костей, грязных и одновременно влажно блестевших. Прозрачный череп поглощал зелень, которая внутри него мгновенно превращалась в прах. Джек Болен тоже представлял собой мертвый мешок, набитый габбишем. Внешняя оболочка обманчиво хорошо выглядела и приятно пахла, он видел, как она склонилась над мисс Андертон, желанной в высшей степени. Неживая человекоподобная структура разливала влажную, липкую сущность все ближе и ближе к девушке, и мертвые, безумные слова выскакивали изо рта структуры и как горошины падали на мисс Андертон. Мертвые, безумные слова исчезали в складках ее одежды, а некоторые впивались в кожу и проникали в тело.
— Я люблю Моцарта, — сказал мистер Котт. — Давайте послушаем эту запись.
Полная волос, пыли и безумных слов одежда вызывала у нее зуд. Она раздирала одежду в клочья. Впиваясь зубами в куски материала, она срывала их прочь.
Вертя ручки усилителя, мистер Котт сказал:
— Дирижирует Бруно Вальтер. Огромная редкость времен золотого века грамзаписи.
Ужасные крики и визги раздались откуда-то из комнаты, после некоторых раздумий девушка решила, что они раздавались в ней самой: она конвульсировала внутри, все трупные твари в ней тяжелели, пытаясь вырваться в свет комнаты. Господи! Как она могла остановить их! Они выползали из нее и удирали прочь, скатываясь с прядей липкой ткани на пол, исчезая в щелях между досок.
— Извините, — пробормотал Котт.
— Какой отвратительный вой! Мог бы и пожалеть нас, Арни. — Встав с кушетки, она оттолкнула от себя темный дурнопахнущий объект, вцепившийся в нее.
— Твое чувство юмора… — сказала девушка. Котт обернулся и увидел, как она сорвала с себя последние одежды. Он отложил катушку с записью и подошел к ней, протягивая руки.
— Сделай это, — сказала девушка, и они оба оказались на полу, подцепляя пальцами ног ткань, он стал срывать с себя одежду, пока не остался совершенно голым. Их руки переплелись, и они покатились в темноту под печку и легли там, потея и толкаясь, глотая пыль, жар и влажность собственных тел.
— Сделай это сильнее, — сказала девушка, вонзая колени ему в бока и причиняя боль.
— Случайность, — ответил мужчина, наваливаясь на нее и дыша ей в лицо.
Из— за края печки появились глаза, какая-то тварь подглядывала за ними, пока они лежали рядом в темноте. Она отложила свой клей, ножницы и журналы, бросила все, чтобы посмотреть на них, жадно смакуя и пожирая глазами каждый удар, который они совершали.
— Уходи, — простонала девушка. Но тварь осталась на месте. — Еще, опять прошептала девушка, и тварь засмеялась. Она не прекращала смеяться все время, пока девушка и тяжелая туша, прижимавшаяся к ней, продолжали свои движения. Они не могли остановиться.
Габлдай, меня еще, — говорила она, — габлдай меня, вложи свой габбиш в меня, в мой габбиш, о, ты, Габлер! Габлдай, габлдай, мне нравится галбдать. Не останавливайся! Габл, габл, габл, габл, габл…
Сажая вертолет И-компании на посадочную площадку Общественной школы, Джек Болен мельком бросил взгляд на Манфреда, пытаясь угадать о чем тот думал. Погруженный в свои мысли, Манфред Стинер невидящим взглядом смотрел в пространство, лицо его искажалось гримасами, вызывавшими отвращение у Джека и вынуждавшими его как можно реже смотреть в сторону мальчика.
Почему он не может справиться с мальчишкой, гадал Джек. Дорин совершенно права, Манфред уже в его голове, и неустойчивые, шизофренические аспекты его собственной личности задеты помимо его воли;
Джек не понимал, как ему вырваться из ситуации, кроме того, было уже слишком поздно что-либо предпринимать — время словно перестало существовать, и он навечно прикован к несчастному немому созданию, которое только и занимается тем, что ковыряется в собственной жизни, снова и снова исследует свой патологический личный мир.
Джек поглощался каким-то слоем мироощущения Манфреда, что, очевидно, вызвало постепенное разрушение его собственного восприятия мира.
"Сегодня вечером… — думал Джек. — Так или иначе, нужно дождаться вечера. Я должен потерпеть до встречи с Арни Коттом. А потом я смогу выбросить из головы все это, вернуться в свое собственное пространство, свой мир, мне никогда больше не следует общаться с Манфредом Стинером.
Ради бога, Арни, спаси меня", — думал он.
— Мы — на месте, — сказал он после приземления вертолета. И выключил мотор.
Манфред сразу ринулся к двери, полный страстного желания выбраться наружу.
«Так тебе, оказывается, не терпится увидеть это место, — подумал Джек, — интересно почему?» Он встал и открыл дверь вертолета; Манфред сразу же выскочил на крышу и, как будто сердцем чувствуя дорогу, побежал по наклонному спуску.
Пока Джек выбирался из кабины, мальчик уже исчез из вида. Он и сам спустился по пандусу и вошел в школу.
"Дорин Андертон и Арни Котт, — мысленно произнес Джек. — Два человека, означающие для меня все, друзья, с которыми я общаюсь, моя жизнь — все крайне затрудняется. Мальчик действительно вознамерился просочиться в меня и увести от общения с людьми туда, где эти взаимоотношения крайне затруднены.
Что же мне остается? — спрашивал он себя. — Однажды я уже был отдален от остальных — сына, жены, отца, мистера И — все произошло почти автоматически, без сопротивления.
Можно легко предугадать, что произойдет, если я продолжу шаг за шагом, постепенно сходить с ума рядом с этим совершенно ненормальным мальчиком. Теперь я понимаю, что такое психоз, это — полное отчуждение восприятия от объектов внешнего мира, особенно важных объектов добросердечных людей. И что приходит на смену? Ужасная рассеянность с бесконечными спадами и подъемами. Изменения внутреннего состояния.
Раскалывающее личность противостояние двух миров, внутреннего и внешнего, как будто они совсем не взаимосвязаны. Оба, однако, существуют, но каждый живет по своим собственным законам.
Это — остановка времени. Конец познания, ничего нового. Если однажды человек сошел с ума, то уже ничего более страшного с ним не произойдет.
Я стою на пороге этого. Возможно, я уже сошел с ума, это зрело во мне с самого начала, с самого рождения. Просто мальчик повел меня длинным путем. Или скорее из-за него я пошел длинным путем.