Резкий и ужасающий.
Громкий и решительный.
Я бросаю молоко и бегу по коридору в комнату Лео.
Он съежился возле кровати, зеленые глаза широко раскрыты от удивления, на нем полосатая пижама с танцующими эльфами, которую ему подарили на Рождество два года назад.
Сейчас пижама слишком мала для него, рукава на пару дюймов обнажают запястья и локти. Я бросаюсь к Лео и прижимаю его к себе, ругая себя за то, что оставила телефон на кухне.
Стрельба прекратилась так же быстро, как и началась.
Мне нужно позвонить в полицию.
— Все в порядке, — говорю я Лео, крепко обнимая его. — Я сейчас вернусь. Мне просто нужно взять свой телефон, чтобы я могла позвонить в полицию и убедиться, что они знают, что происходит. Все будет хорошо.
Я смотрю вниз. Защищать его — мой единственный инстинкт. Я не... не могу... позволить себе впитать в себя ни капли страха.
Лео кивает с серьезным выражением лица.
Я всегда знала, что Лео очень похож на своего отца. С возрастом сходство стало еще более заметным. Но я не понимала, насколько они похожи, пока снова не увидела Ника.
Есть моменты, когда Лео похож на меня, но волосы, глаза, нос, выражение его лица прямо сейчас? Это все Ник.
Вокруг нас царит жуткая тишина, как затишье после бури.
Его прерывает шум, еще более ужасающий, чем стрельба. Звук, похожий на хлопанье открываемой входной двери, сопровождаемый шагами так близко, что они могли быть только внутри этой квартиры.
Страх леденит мою кровь. Последние двадцать четыре часа были бурными эмоциональными американскими горками. Мое тело пережило множество эмоций. Но я чувствую страх повсюду. Оно хочет привязать меня к месту, но я не могу этого позволить.
— Оставайся здесь, — говорю я и бросаюсь к двери.
Я понятия не имею, что мне делать.
Это ни в коем случае не шикарный район, но уровень преступности здесь низкий. Стрельба в четыре часа дня во вторник — ничего подобного я никогда не ожидала увидеть. Но я не собираюсь прятаться под кроватью со своим сыном. Я сделаю все, чтобы защитить его. Они могут взять в квартире все, что захотят, включая меня. Но не Лео.
В гостиной стоят двое мужчин. Один широкоплечий, с коротко подстриженными черными волосами. Другой не такой крупный, но все еще мускулистый. Его волосы длиннее и свисают ниже подбородка.
Мое сердце учащенно бьется, когда они смотрят, как я молча иду к ним по коридору. Ни у кого из них не видно оружия в руках. Они оба одеты в темную одежду, которая проста, но выглядит дорого, и далеки от голодающих или отчаявшихся, которые могут попытаться совершить вооруженное ограбление.
По мере моего приближения между ними слышится быстрая перебранка на иностранном языке. Русский, если просмотр «Американцев»2 не прошел для меня зря.
— Вы вторглись в квартиру, которая вам не принадлежит, — говорю я, дойдя до конца коридора. Я горжусь тем фактом, что мой голос ровный и сильный, без малейших колебаний.
— Черт. Я очень надеюсь, что это та квартира. — Один из них говорит по-английски.
Другой мужчина, более плотный, делает шаг назад, чтобы изучить мою входную дверь, которая теперь криво висит на сломанных петлях.
— Это 613-я.
Мужчина, заговоривший первым, вздыхает. У него светлые волосы и неряшливая борода, которую он теребит.
— Чертовы итальянцы. Драматизм во всем.
Ответ произносится по-русски. Я не понимаю ни слова, но думаю, что это касается меня, судя по тому, как они оба смотрят в мою сторону.
— Я звоню в полицию, — заявляю я, надеясь, что это их отпугнет.
— Это будет ошибкой, — говорит темноволосый мужчина. — Мы должны быть в Нью-Йорке, вот почему нужна зачистка.
Блондин усмехается.
— Зачистка? Они поймут, что это были мы.
— Знать и доказать — это две разные вещи.
— Я уверен, что Бьянки заметит разницу, — отвечает блондин, поднося телефон к уху.
Я делаю шаг ближе к кухонному островку, где лежит мой телефон, и их внимание возвращается ко мне.
— Он не отвечает? — темноволосый мужчина спрашивает блондина.
— Нет. Не хотел бы я оказаться на месте Бьянки, когда босс узнает, что здесь произошло.
Черные брови сошлись на переносице.
— Мы должны посмотреть, не...
— Мама?
Я закрываю глаза и мысленно выкрикиваю длинный список ругательств, прежде чем поворачиваюсь и смотрю, как Лео идет по коридору в пижаме. Я не уверена, чего хотят эти мужчины. Я не могу сказать, почему они здесь, или оценить, насколько они опасны. Это не та ситуация, в которую я когда-либо хотела, чтобы Лео попал.
— Возвращайся в свою комнату, Лео.
Он не слушает, останавливаясь рядом со мной и свирепо глядя на двух незнакомцев.
Раздается быстрый поток русской речи. Мужчины переводят взгляд с Лео на друг друга, их голоса резкие и настойчивые. Обеспокоенные и сбитые с толку.
Они знают Ника. Я не уверена, почему это первая мысль, которая приходит мне в голову, но она остается неизменной. Это единственное логичное объяснение узнавания на их лицах, когда они смотрят на моего сына. Я много раз видела выражение благоговения, направленное на его отца.
Я не уверена, должно ли это немного ослабить панику, нарастающую внутри меня, но это так.
Возможно, я больше не знаю Ника. Я определенно ему не доверяю. Но я не верю, что он когда-либо проявил бы недоброжелательность по отношению ко мне или Лео. Он все еще тот парень, рядом с которым я лежала в постели, описывая свое хаотичное детство, и рассказывала о той ночи, когда я нашла безжизненное тело своей матери. Если эти люди знают его — кажется, уважают, — это делает их гораздо меньшей угрозой в моих глазах.
Я тащу Лео за собой, на всякий случай.
Болтовня на русском продолжается.
Я смотрю на свой телефон. Если я побегу за ним, я понятия не имею, что они могут сделать. Это действие, которое я могла бы предпринять до появления Лео. Если я двинусь сейчас, он будет полностью беззащитен. Любой из них может легко схватить его, а я не хочу рисковать.
— Чего вы хотите? — Спрашиваю я.
Русские замолкают.
— Хотим? Ничего, — говорит темноволосый мужчина. — Я годами умирал от желания убить итальянскую krysа. Это приятнее, чем сидеть на собрании.
— Григорий. — Блондин говорит что-то по-русски, затем ухмыляется. Другой мужчина свирепо смотрит на него. Веселье все еще скрывается на лице блондина, когда он поворачивается ко мне. — Я Виктор.
— Мне все равно, как вас зовут. Я хочу, чтобы вы ушли. Сейчас же.
Григорий улыбается.
— Я думаю, что ты передумаешь, если итальянцы вернуться.
Звонит его телефон, и с лица Григория исчезает всякое веселье, когда он смотрит на экран. Он немедленно отвечает и начинает говорить — по-русски.
Я начинаю очень уставать от непонимания того, что говорят. Виктор согласно кивает всему, что говорит Григорий.
Они отвлеклись.
Наверное, это подходящий момент, чтобы позвонить в 911.
Но я не могу пошевелиться. Не могу пойти ни на малейший риск, когда речь идет о безопасности Лео, даже если это увеличит наши шансы в целом.