Иногда все обстоит именно так, как кажется. Все вокруг меня — друзья или враги — воспримут все, что я сделал сегодня, как знак, что женщина и мальчик в машине позади моей что-то значат для меня.
Единственный живой родственник, к которому я испытываю настоящую эмоциональную привязанность, — это моя мать. Она гордая, несносная женщина за пятьдесят, которая живет в хорошо охраняемом доме в Москве. Вряд ли это идеальный материал для шантажа. Не такая уж слабость.
Но женщина?
Сын?
Я представляю, как Дмитрий хихикает от радости, когда узнает. У него высокий, писклявый смех, из-за которого нас часто дразнили, когда мы были детьми. Я давно его не слышал. Я прекрасно представляю его сейчас, когда он думает, что наконец-то одержит верх.
У меня по-прежнему больше людей и ресурсов. Больше уважения.
Но теперь мне тоже есть что терять.
Я успокаиваю хаос в своей голове, наслаждаясь ощущением того, что нахожусь за рулем. Проехав Москву, я звоню Алексу.
Он засорял мой телефон неотвеченными сообщениями и звонками на протяжении всего полета. Я обязан сообщить ему, что они в безопасности, даже если меня так и подмывает ударить его по лицу за то, что он вообще устроил весь этот бардак.
Я бы все еще был в Нью-Йорке, не узучая в уме лучшие частные школы в округе, чтобы позвонить позже и записать Лео. Этот конфликт с Дмитрием затянулся на слишком много месяцев. Несмотря на свои многочисленные недостатки, он не полный идиот. Он также хорошо знает наши операции — слишком хорошо. Поймать и убить его будет непросто, а это значит, что Лео и Лайла недолго пробудут здесь.
Опять же, я в замешательстве. Лайла злится на меня — и это справедливо. Лео понятия не имеет, почему он здесь. Они уедут, как только станет безопасно.
Но что-то кажется... правильным в том, что они оба сейчас здесь.
— Что случилось? — так Алекс отвечает на телефонный звонок.
В его голосе нет ни гнева, ни обвинения, но я слышу, как за вопросом скрывается и то, и другое. Он просто знает, что лучше не облекать это в слова.
— Бьянки.
Это не ответ на то, о чем на самом деле спрашивает Алекс, но он и не давит на меня.
— Где Лайла? — спрашивает он вместо этого.
— Со мной.
— С…. Роман сказал, что ты только что приземлился.
— Да.
— Ты... она с тобой в Москве?
— Да.
Пауза.
— Почему?
— Бьянки послал людей в ее квартиру. Мне нужно, чтобы она — они — были в безопасности.
Голос Алекса меняется. Становится более глубоким.
— Ты познакомился с мальчиком?
— Да.
— И...
— И что?
— Ты не хочешь говорить об этом. — Его тон без эмоционален.
Отец Алекса был лучший Brigadier у моего отца. Он погиб во время нападения, унесшего жизни моего отца и братьев. Это сблизило нас еще больше, укрепило связь, которая и без того была нерушимой. Но впервые я не хочу делиться с ним.
— Тут не о чем говорить.
— Конечно. — Алекс растягивает слово, добавляя слишком много слогов, чтобы сосчитать. — У тебя есть ребенок — сын. От Лайлы Питерсон. Ты забираешь их с собой домой, и мы оба знаем, какими будут последствия этого. Но тут не о чем говорить. Понял.
Мое терпение иссякает.
— Тебе действительно что-то было нужно?
Алекс выдыхает.
— Не могу поверить, что ты не сказал мне, что приедешь. Ты совершил одну поездку в Филадельфию, и начался настоящий ад. Слышал бы ты, что сейчас болтают на улицах.
Я не утруждаю себя ответом на первое предложение. В его голосе слышится раздражение, но нет искреннего удивления. Потому что мы оба знали, что я появлюсь в Филадельфии после того, как он мне позвонит.
Любой другой был бы удивлен тем, на что я немедленно приехал. Защита Морозова — роскошь, которую большинству приходится выпрашивать или выменивать.
Если бы Бьянки, или Дмитрий, или кто-нибудь еще узнал о том, что у меня есть сын до меня, я не сомневаюсь, что они попытались бы использовать Лайлу и Лео против меня.
Я также знаю, что они не были бы уверены, что это сработает. Если бы меня это волновало.
Я скриплю зубами, когда слишком быстро поворачиваю.
— Мне нужно что-нибудь знать?
— Нет, в основном это просто предположения.
— Дай мне знать, если что-то изменится.
— Я думал, ты захочешь, чтобы я вылетел следующим рейсом.
— Нет.
Наступает пауза, и я знаю, что он попросит вернуться.
— Лайла понятия не имеет, во что ввязалась, Николай. Должно быть, она напугана и подавлена. Я знаю, что тебе нужно действовать определенным образом, поэтому позволь мне...
— Я разберусь с этим. Оставайся в Филадельфии.
Второй вздох, полный разочарования.
У меня есть другие люди, которых я мог бы оставить в Филадельфии следить за создавшимся беспорядком, и он это знает. Но Алекс фактически умолял об этом назначении.
Если не считать его отчетов передо мной, он наслаждается нормальной жизнью. Ему так же надоела эта жизнь, как и мне, но у него есть выбор. У меня никогда не было. Верность мне и его семье — единственная причина, по которой он не покинул Братву.
Но в его голосе звучит не только преданность мне. Он может позволить себе роскошь вести себя по-человечески. И я беспокоюсь, что Алекс сделает Лайлу менее зависимой от меня.
Это эгоистично.
Ее жизнь была просто вырвана с корнем.
Но мне нужно, чтобы она доверяла мне. По крайней мере, терпела меня. И это гораздо более вероятно, если у нее будут ограниченные возможности обратиться к другим людям.
Я предполагаю, что Алекс знает это, но он не говорит ни слова.
— Я попросил Каллахана оказать мне услугу. Он убрал людей Бьянки, и теперь его люди зачищают квартиру. Им придется остаться здесь, пока я со всем не разберусь.
— Зачищают? Ты отдал приказ убить? Итальянцев? Здесь? И теперь ты полагаешься на ирландцев, которые все убирают? С каждым вопросом все больше недоверия.
Впереди видны высокие ворота, отмечающие въезд в поместье. Их невозможно не заметить — первый признак существования человечества на многие мили вокруг.
— Не могу больше говорить. Держи меня в курсе, — говорю я и вешаю трубку.
Сильнее надавил на акселератор.
ГЛАВА 11
ЛАЙЛА
Россия прекрасна. Суровой и дикой красотой.
Но трудно оценить красоту, когда ты в ловушке.
Как я.
Я смотрю в окно машины и прокручиваю в голове последние несколько дней, пытаясь понять, как именно я сюда попала.
Это всегда сводится к одному и тому же моменту.
Рассматривая свои решения, как опрокинутое домино, я могу точно определить, в какую секунду упала первая костяшка. К сожалению, знание причины ничего не меняет в результате.
Я смотрю на Лео, который крепко спит. Его глаза закрылись через несколько минут после начала поездки, наконец, уступив изнурительному дню и простуде, с которой он борется. Он бодрствовал весь полет, широко раскрытыми глазами впитывая все вокруг. Он никогда раньше не летал в самолете. Я тоже. Это одна из тех целей, к которым мы стремились. Но праздновать мы не будем.