— О чем ты говоришь, Ник? Как долго мы здесь застрянем?
Я выдыхаю.
— Мне жаль — правда, жаль, — что все это происходит. Но мне нужно немного времени. Чтобы уладить отношения с Бьянки. Разобраться с Дмитрием. И самое безопасное место для тебя и Лео здесь.
— Как долго? — выпаливает она, не принимая моих извинений.
— Я не знаю.
Ее выдох долгий и тяжелый.
— Мои люди упаковывают вещи в твоей квартире. Всю твою одежду и личные вещи доставят завтра. А Лео поступил в частную школу в городе.
— У тебя все спланировано? — В ее тоне слышится сарказм. — А как же моя квартира? Моя машина? Мои работы?
Для меня новость, что у нее не одна работа, но я не упоминаю об этом прямо сейчас.
— Будет лучше, если вы с Лео на некоторое время исчезнете с концами.
— А что насчет мужчин в коридоре? Меня разыскивает полиция для допроса.
— О них позаботились. Полиция не будет вмешиваться. Если Каллахан выполнил свою работу, то не останется ни следа.
Она обдумывает это, затем говорит почти торжествующе:
— Школа будет искать Лео. Меня тоже будут искать.
Я прячу ухмылку. Это странно мило — она думает, что у меня так мало власти. Как сильно она верит в то, что обычный человек поступает правильно, когда это не влияет на него напрямую. Как она думает, что блестящий значок означает, что человека нельзя купить.
У каждого есть своя цена.
— Я разберусь с этим. Как только я разберусь с Дмитрием и Бьянки, ты сможешь вернуться в Филадельфию. Я обещаю.
Две морщинки пролегают между ее глазами, когда она с подозрением изучает меня.
— Я думала, ты «не даешь» обещаний.
Я сказал ей это в первую ночь, когда мы встретились. Тогда я понял, что это временно. Я знал девушку, которая не обращала внимания на то, что каждый парень на кухне пялится на нее, и которая покусывала нижнюю губу, когда нервничала, заслуживала заверений от кого-то, кто мог бы предложить ей что-то конкретное.
— Я не даю обещаний, которые не могу сдержать.
Теперь Лайлу ни от чего не оградишь. Я просто минимизирую риски, делая все возможное, чтобы обезопасить ее и Лео.
Лайла вздыхает.
— У меня нет выбора, не так ли?
— Есть. Но это не та ситуация, когда стоит выбирать.
Она отводит взгляд, снова смотрит на книжную полку.
— Я... встречалась кое с кем. И у меня есть лучшая подруга. Ее сыну столько же лет, сколько Лео. Они лучшие друзья. Я не могу... они не просто позвонят в полицию. Они тоже будут волноваться. Разве я не могу позвонить? Или написать по электронной почте? Или...
— Все это можно отследить. Но... — Я вздыхаю. — У меня есть частная линия, по которой ты можешь позвонить. И если ты захочешь написать им что-нибудь, я попрошу Алекса передать твое послание.
— Он все еще там?
— Да. Его ординатура продлится еще несколько месяцев.
— Мне показалось, он сказал, что работает на тебя. Что он замешан во...всем этом.
— Так и есть.
Ее палец снова прокладывает дорожку по краю стакана.
Меня так и подмывает предложить ей нечто большее, чем алкоголь. По крайней мере, сказать, что все будет хорошо. Но я не уверен, что она хочет от меня каких-либо гарантий. Это определенно не та роль, в которой мне комфортно. Я раздаю приказы, а не обнимаю.
Мы с Лайлой стоим на шаткой почве. Это очевидно по тому, как она прикусывает нижнюю губу большую часть этого разговора. Ее палец беспокойно водит кругами по ободку бокала.
Я тоже беспокоюсь из-за неопределенности между нами.
Я просто не привык считаться с чувствами других людей. К тому, что меня расспрашивают. Никто другой в моей жизни не ожидает этого и не посмел бы попытаться.
Минуту мы сидим в тишине. Меня так и подмывает налить себе еще выпить, я употребил больше алкоголя, чем обычно позволяю в течение дня. И все из-за непонятного чувства, скручивающегося у меня внутри, пока я обдумываю, как сформулировать свою следующую просьбу.
Я нервничаю.
— Я хочу, чтобы Лео знал, кто я, — наконец заявляю я. — Знал, что я его отец.
Покачивание головой Лайлы предсказуемо. Это также выводит меня из себя.
— Значит, ты можешь снова исчезнуть, как только разберешься с этим беспорядком? Насколько это справедливо по отношению к нему, Ник?
— Я не собираюсь исчезать, — выпаливаю я. — Он и мой ребенок тоже, Лайла.
— Ты не знаешь, Ник, когда у него день рождения. Сколько часов я рожала его. Его любимый цвет… да ты ничего про него не знаешь. Ты обуза.
Я подавляю вздрагивание.
— Я не знал о его существовании два дня назад, Лайла. Очевидно, что я ничего про него не знаю.
— Итак, твой план сейчас в том, чтобы... что? Отправлять подарок на день рождения каждый год, как только узнаешь дату?
Мои челюсти сжимаются. Мне приходится постараться, чтобы разжать их, прежде чем ответить.
— Лео достаточно взрослый, чтобы решать, какую роль он хочет, чтобы я играл в его жизни. Все, о чем я прошу, это чтобы он знал.
И я...прошу.
Впервые за многие годы я хочу чего-то, чего не могу достичь.
Я почти ничего не знаю о детях, а мой отец был дерьмовым примером. Моя мать была ненамного лучше. Отцовство всегда было далекой и непривлекательной перспективой.
Я понятия не имею, каким я буду отцом. Но я знаю, что это то, чего я хочу. Я знал это с тех пор, как Алекс сказал, что нет никаких сомнений в отцовстве, и это укрепилось, когда я впервые увидел Лео.
— Какой вариант, Ник? Ты собираешься появляться всякий раз, когда в криминальном мире наступит затишье, чтобы сводить его поиграть в боулинг? Дети — это не частичное обязательство. Ты либо принимаешь участие, либо вообще не появляешься.
— Ты выросла без отца. Ты этого для него хочешь?
— У меня не было другого выбора, — огрызается Лайла. — Ты исчез.
— Почему ты рассказала Алексу? — Я огрызаюсь в ответ.
— Я… что?
— Если ты не хочешь, чтобы я вмешивался в жизнь Лео, зачем ты рассказала о нем Алексу?
— Это... я тогда не знала, кто ты такой!
— Кто я? — Мой голос стал опасным, от тона, которым взрослые мужчины вздрагивают, но Лайла не обращает на это внимания.
— Я не знала обо всем этом! — Она ставит бокал и машет рукой. — Кровь, оружие, враги и политика. Частью воспитания являются интересы ребенка, которые должны быть превыше твоих собственных. Ты думаешь, что Лео должен расти, каждый день опасаясь за свою жизнь?
Я встаю, ее слова — неприятное напоминание о моем вчерашнем провале. Вооруженные люди Бьянки были в нескольких футах от моего сына.
— Он не будет так расти.
Лайла тоже встает, ее грудь вздымается, а глаза сверкают. — Из-за тебя мы оказались в эпицентре войны...
Роман врывается в мой кабинет. Он смотрит на Лайлу, извиняется за то, что прерывает, а затем говорит мне, что Дмитрий звонит.
Лайла переводит взгляд с меня на него, не понимая быстрого потока русской речи.
Я вздыхаю.
— Мне нужно ответить на телефонный звонок.
— Сейчас? — В ее голосе слышится недоверие.
— Это важно, Лайла.
— Это прекрасный пример того, почему тебе следовало держаться от нас подальше, Ник. Ты говоришь, что хочешь быть частью жизни Лео, но у тебя нет даже десяти минут на разговор. Что я должна сказать Лео, когда он спросит меня, как долго мы здесь пробудем? Зачем мы здесь?