— Мой господин, — говорит она, возвышаясь над ним на расстоянии вытянутой руки.
На его лице застывает порочная ухмылка.
— О, нет, — шипит он, хватаясь за её бедра и притягивая к себе на колени. — Титулами ты здесь не отделаешься, любовь моя. Если ты желаешь даровать мне то, чего я жажду, то ты произнесёшь мое имя. Или даже прокричишь его.
Она смеётся, впивается руками в его плечи, впивается в его губы в похожем на укус поцелуе.
— Заставь меня, — отвечает она, задерживаясь у его рта.
— О, я так и сделаю, — говорит он хрипло и нервно, а затем с рычанием сгребает её в охапку и переворачивает на спину с силой, которую Эовин и не думала ему приписывать.
Его руки — одно лишь их тепло — навевают на разум Эовин тяжелую дымку. Она думает, что ей, наверное, следовало бы возмутиться или сбежать, но каждое животное чувство в её теле требует, чтобы она осталась, боролась и наконец отдалась ему. Как дикая собака, она рычит и кидается вверх, чтобы впиться острыми зубами в нежную кожу на шее Гримы пониже уха. Он снова рычит и освобождает одну из её рук; вместо этого он хватает её за подбородок, заставляя повернуть к нему лицо, и их рты яростно сталкиваются. Он выгибается над ней, другой рукой обхватывая её бедро и притягивая её к себе так, словно сможет проникнуть в неё одним лишь усилием воли.
В этот момент его положение вновь становится неустойчивым, и она хватается за его плечи и толкает, сбивая с кровати. Он спотыкается, но сохраняет равновесие и поднимается на ноги. В глубине его глаз борются желание и ярость. И это оживление на его лице? Как долго он мечтал об этом, спрашивает про себя Эовин, мечтал о вкусе её крови, представлял, какие звуки она может издать в ответ на прикосновения его языка…
Он бросается к ней и ловит её за руки, вытаскивая из мягких мехов, а затем оборачивается и прижимает её к стене, отбрасывая маленький столик, стоящий на пути. Тот с неприятным треском падает на пол, и Эовин подозревает, что теперь он сломан.
— Так вот как бы ты хотела, милая? — рычит он, уперев руки по обе стороны от её тела и преграждая пути к отступлению. — Безо всяких мехов и шелков, лишь стена позади тебя? Полагаю, это достойно воина.
Эовин хватается за ожерелье на его шее и с силой дёргает на себя, прижимаясь к его губам своими и зубами прикусывая его нижнюю губу.
— Ты слишком много болтаешь, — говорит она, наконец отстранившись. — А ты пришёл сюда не ради болтовни.
— Нет, — соглашается Грима и отрывает от её сорочки тонкий рукав, обнажая белую, слегка веснушчатую кожу. — Я пришёл сюда за своим плащом. Но я с радостью возьму вместо него тебя.
Эовин возмущённо вскрикивает и выворачивается из плена, пытаясь убежать от Гримы. Но его рука тут же вылетает, цепляясь за её сорочку; та рвётся, стоит потянуть за неё назад, и тонкое белое одеяние в мгновение ока превращается в лохмотья.
От одного вида её спины в его глазах вспыхивает дикое пламя. Она снова пытается вырваться, но он ловит её, толкает обратно на кровать, и с бешено колотящимся в груди сердцем она приземляется на колени. Издав писк, она пытается отползти, но Грима успевает поймать её, вонзается пальцами в то, что осталось от сорочки, и рвёт, рвёт, рвёт, пока не разрывает в клочья. Сдирая сорочку, он обхватывает её за обнаженную талию, притягивает к себе на колени и посасывает кожу на её плече.
— Эовин, — шипит он, прижимаясь губами к её уху. — О, Эовин…
Она поворачивает к нему голову и накрывает его рот своим. Вновь отвлёкшись на поцелуй, он ослабляет хватку, и она тут же освобождается, разрывает поцелуй и ускользает, оказываясь вне досягаемости его рук. Её глаза призывают следовать за ней, призывают преследовать. Поймай меня, если сможешь.
Зарычав во всё горло, он бросается к ней — но безуспешно. В мгновение ока она поднимается на ноги, с ухмылкой и смехом убегая от него. Грима снова рычит и следует за ней, вскакивая с кровати и пытаясь загнать её в угол, но как раз в тот момент, когда он пытается её поймать, она хватает его за рубаху, кружит, а затем впечатывает в стену. От сильного удара он задыхается и почти пытается улизнуть, но Эовин возвращает его обратно и прижимается к его рту, впиваясь в нижнюю губу. С неуклюжим рвением новичка она пытается снять с него тунику, расстёгивая пуговицы и местами вырывая их с мясом. Туника соскальзывает с одного плеча, затем с другого и комком падает на пол. Рубаху он снимает самостоятельно, стягивая её через голову, и отбрасывает в сторону.
На мгновение Эовин отступает назад и оглядывает его. Он не красив и не подтянут, в свете свечей его тело выглядит бледным. Она представляет, как на его коже будут смотреться следы, яростно оставленные её зубами. Вновь обнажая их, она издаёт дикий, собственнический звук и бросается на него, впивается в его кожу на ключицах и груди, покусывает её и ухмыляется, когда он вскрикивает от того, что она прикусила сосок. Он ударяет кулаком о стену, резко подаётся бёдрами вперёд, а её язык танцует вокруг соска, превращая его в твердую горошину. Грима издает невнятный звук, полувздох-полустон, который тут же сменяется злобными проклятиями, стоит ей опуститься ниже и провести языком по его животу вплоть до пояса бриджей. Она прикусывает кожу на его тазобедренной кости, и улыбается, когда он вскрикивает.
Некоторое время её рука возится с завязками его бриджей, но затем она отстраняется, опускается на колени и разрывает их. Она никогда раньше не видела эту часть мужчины, и на мгновение любопытство пересиливает все иные чувства. Он сглатывает, освободившись от бриджей, и вздрагивает, когда её пальцы проводят по его длине, горячей, твердой и подрагивающей на её ладони. Она пробует обхватить его рукой и погладить, всего один раз, но он задыхается и отталкивает её.
— Нет, — кричит он, широко раскрыв потемневшие глаза. — Нет, не сейчас… Я не могу…
Его лицо становится багровым. Прервав свою речь, он опускается на колени и валит её на пол прежде, чем она успевает запротестовать. На этот раз он прижимается ртом к её соску, его язык мечется вокруг него. От этих прикосновений она издаёт первый стон, и жар разливается между её бёдер. Приподнявшись над полом, она встречается с его ртом и хнычет, когда, спустившись ниже, он слегка прикусывает её кожу.
— Грим… — она задыхается, произнося его имя, не в силах выплюнуть последний слог.
Она чувствует, как он улыбается рядом с её грудью. Словно в награду, он просовывает руку между её ног, проникая в неё длинным пальцем. Она тут же сжимается вокруг него, резко вскрикивая в темноте своей комнаты. До этого момента она не знала настоящих мучений, пока не ощутила тепло его руки на своей сокровенной части. Она выгибается навстречу его пальцам, отчаянно желая большего. Дрожь сотрясает её тело, когда он скользит внутри неё, исследуя, поглаживая и толкаясь, пока не находит место, прикосновение к которому заставляет её выкрикивать его имя.