— Рауль, простите Бога ради, что я такой сонный, — извиняющимся голосом попросил Ренни. — Мы ночью почти не спали.
— А вы примите какой-нибудь стимулятор, — посоветовал Рауль.
— На мне сейчас котроллеров больше, чем на этих… которые пошли за лошадьми, — грустно сказал Ренни. — Я Лина когда-нибудь убью. Рауль, нам еще долго?
— Не очень... Городок маленький. Вот сейчас эту улицу до конца, потом еще две пошире... И выедем на площадь...
— Жаль, — с сожалением констатировал Ренни. — Я бы еще поспал. Но ладно. В городе, думаю, задерживаться не стоит? Очень неприятное от него ощущение.
— От рабского рынка у вас будет куда более неприятное ощущение, — ответил Рауль, поворачивая повозку в очередную улицу. — Можете начинать готовиться морально. Заранее.
Ренни с минуту молчал. Озирался по сторонам, словно пытаясь для себя что-то понять, потом сказал:
— Не думаю. Рабский рынок — это рабский рынок, а тут… Знаете, Рауль, когда я перевожу в пассив Сеть, я должен найти даже не сиур, нет… мир, к которому Сэфес в этот раз себя привязали. Иногда я ошибаюсь и начинаю выстраивать Выход не из той точки. Так вот эти два ощущения — неправильный выход и этот город — одно и то же.
— Город и впрямь неправильный, это верно... у меня, пожалуй, тоже какое-то такое чувство есть, только менее явное... Ну, вот и площадь наконец! По крайней мере, с парковкой у них нет проблем, — Рауль усмехнулся.
— Это точно... Господи, а чем это тут воняет?.. — Ренни огляделся. Запах шел из открытых дверей небольшой таверны. — «Хомяки», — прочел Ренни. — Господи, какой ужас… Рауль, поехали отсюда поскорее! Забирайте бумаги — и уходим.
— Хомяки и суслики, мышки полевые... — пропел Рауль. — Да, в трактирах здешних я бы есть не стал.
Повозка остановилась у здания Гильдии.
— Все, Ренни. Я пошел, думаю, что надолго не задержусь. Будем надеяться, что обойдется без сюрпризов.
Лес вскоре кончился, дорога пошла через поля, и солнце стало жарить совсем уже немилосердно. Местность была холмистая, сейчас они ехали через очень старые горы — одно воспоминание от них осталось. Порой на склонах попадались заросли уже знакомого Раулю колючего кустарника, но в основном земля вокруг была покрыта лишь высушенной солнцем травой.
Вскоре холмы уступили место полям. Леса как такого тут уже не было, попадались лишь небольшие купы деревьев. И солнце… Ну и жара!
— На Евпаторию похоже, — Лин подъехал к Раулю, — только там еще и солончаки встречаются.
— Нет, ближе к Симферополю, — возразил Пятый.
В сухой траве стрекотали местные кузнечики, вдали поднялась над степью маленькая стайка птиц, вспорхнула — и тут же снова рухнула вниз, словно выдернутая из неба невидимой рукой.
Соглядатаи из Охранительного безнадежно отстали. Если караван двигался словно под кондиционером, то этим беднягам жара досталась в полном объеме. Сначала Ренни недоумевал, зачем соглядатаи вообще увязались за ними, но Рауль ему подсказал — им интересно, куда мы двинемся дальше. Ренни покивал, и снова залез в повозку — до сих пор жутко хотел спать. Купленная для него лошадь пока шла за повозкой в поводу, и очень этим тяготилась. В лошадях, как выяснилось, неплохо разбирался Пятый, купленные ими четыре лошади оказались более чем хороши. Оказывается, в Глеве существовало некое уникальное место, в котором вывели уникальную породу — соловые или белые кони, причем не простые, а иноходцы.
— Я подумал, что для блонди эта масть пойдет, — оправдывался Лин позже. — И потом, разве это цена — по восемьсот монет за такое чудо?..
— Лин, обычный эльф стоит сотню, а покалеченный — еще меньше, — напомнил Пятый. — Ты купил… как бы это правильно сказать… четыре «Мерседеса» представительского класса. Или, чтобы было понятнее, четыре небоскреба.
— Мы купили, — поправил Лин.
— Ну хорошо, мы, — согласился Пятый. — Но душераздирающую историю о том, почему у тебя не растет борода, рассказывал именно ты, и скидку, милый мой, дали тоже тебе.
Дорога сделала поворот, и Сэфес разом смолкли.
Да, зрелище было эффектным...
Рабский рынок представлял собой кусок поля, огороженного крепким, высоким деревянным забором. Впрочем, сейчас широченные ворота были распахнуты, и то, что находилось внутри, было видно отлично. Длинные приземистые бараки, помосты, на которых сейчас шли торги, деревянные столбы с наказанными рабами, большой тент, в тени которого, скованные попарно, сидели дети…
Караван остановился рядом с воротами, Рауль предъявил бумаги, выданные в Охранительном Ведомстве, стражник махнул рукой — проезжайте, мол! — и караван стал медленно втягиваться внутрь.
— Сколько ты их купил? — спросил Пятый. — Двести?..
— Двести пятнадцать, — ответил Рауль. Лицо у него сейчас было спокойным — слишком спокойным, зажатым. — И я уже вижу, кажется, где оные ждут... Ну что, вы-то сами как — живые?
— Живые, — сквозь зубы ответил Пятый. — Лина надо придержать… черт! похоже, уже поздно.
Рыжие волосы Лина мелькнули возле помоста, на котором сейчас как раз шел оживленный торг. Спустя пять минут на помост вылез глашатай, который объявил, что торг закрыт — некий господин купил всех сразу. Спустя еще пять минут к Раулю и Пятому подошел Лин, ведущий в поводу свою лошадь.
— Кусается, зараза, — виновато сказал он. — Вот, Пятый, всегда ты так… Чего ты мне ее подсунул? Взял бы себе, у тебя опыта больше.
— Сколько ты купил? — спросил Пятый.
— Ну… — замялся тот. — Всех.
— Сколько это — все? Десять, двадцать?
— Ну… по-моему, пятьдесят…
— Ну и хорошо, — вдруг резко сказал Рауль. — И хорошо, Лин. Пятый, и не смей его попрекать, слышишь? Тут еще есть невыкупленные? Уж пить так пить, сказал котенок, когда несли его топить...
— Полно таких, — ответил повеселевший Лин. — Так я пошел?
Ответа не последовало. Рауль и Лин оглянулись.
— Вон он куда побежал, Пятый-то, — сообщил из повозки Ренни. — Вооон к тому столбу. Мы сейчас нарвемся, чует мое сердце.
Хозяева рабского рынка совершили ошибку — зря они выставили на всеобщее обозрение столбы, на которых за руки подвешивали провинившихся. Ой, зря… Впрочем, откуда им было знать, что в один прекрасный день в их владения явится такая компания?.. Раньше все проходило относительно гладко. Но вот показывать это Пятому…
Рауль так и не понял, откуда Сэфес вытащил нож. В секунду веревки оказались перерезаны, а когда Ренни и Рауль подбежали, Пятый уже успел расплатиться с хозяином, причем не только монетами, но и увесистой плюхой. Хозяин возразить не посмел — то ли из-за тихого бешенства на лице Сэфес, то ли из-за солового иноходца, стоившего, как половина всего рынка.
— Сэфес, слушайте, а может, мы сумеем забрать всех сразу, а? Благо что момент законный... и поехали отсюда поскорее!
— Опомнись, Рауль, — ответил Пятый. — Скупить-то мы скупим, но одно дело — сныкать двести человек, другое — почти тысячу. Можно поступить проще — мы их выкупим и оплатим содержание… сроком, скажем, на неделю. Сейчас заберем часть, вывезем, а потом вернемся за остальными.
— Тогда пошли быстрей, — резко дернул его Рауль. — Черт, ну и разговоры здесь пойдут о нашем визите! Подпольные миллионеры пожаловали...
Рауль оказался прав, как никогда. После такой масштабной акции разговоров в Далиаре и окрестностях было много. Людям свойственно приукрашивать, поэтому пятнадцать повозок, на которых Рауль, Ренни и Сэфес вывезли около ста больных эльфов, превратились с дивной легкостью в пятьдесят, а сами эльфийские благодетели приобрели зловеще-прекрасные черты, овеянные ореолом таинственности. Особенно много разговоров ходило про богатство четверых, скупивших весь рабский рынок, да еще и поразивших весь Далиар покупкой четырех иноходцев, предназначенных для дома Высочайших, но забракованных из-за соловой масти…