Пусть на питание всей системы уходило просто немыслимое количество чакры — треть от вырабатываемого кланом, где лепту вносили даже гражданские, но это малая цена за сохранение более чем десяти тысяч жизней Узумаки перед лицом превосходящих сил. Как бы новый Узукаге не относился к промахам своего предшественника, оказавшегося не способным приспособиться под новые реалии скрытых селений и чуть за это не заплатившего высшую цену, единственное правильное решение с лихвой искупало большую часть минусов.
Много размышляя на тему причин и следствий, потянувших за собой всё произошедшее, он пришел к простому выводу — за годы мира под «неприступной» защитой фуиндзюцу и полностью уверовав в собственной безопасность, клан расслабился, разленился и разжирел на том, чего добилось старшее поколение. Несмотря на большой срок жизни, прошедшие клановые войны ветераны постепенно отходили вот дел кроме совсем уж монстров, а каждое последующее поколение Узумаки хоть и развивалось как ниндзя по традиции и из желания жить дольше, но без реальной угрозы получалось это спустя рукава, реализовываясь далеко не сто процентов потенциала.
Да, часть молодежи проходила практику в Листе в соответствии с заключенным союзным соглашением, но по большему счету подобные назначения воспринимались шиноби как возможность хорошенько погулять по бабам, и они вытягивали большую часть миссий лишь благодаря отличным природным данным с массивным резервом, а вовсе не личным умениям. Излишняя сосредоточенность на фуиндзюцу сыграла свою роль, как и постепенно росшая самоуверенность в собственной силе, и это несмотря на постепенное объединение других кланов.
Самой большой ошибкой прошлого руководства Тэтсуя считал категорический отказ послам от Юки и нескольких малых кланов, как раз и предлагавших объединение. Как будто нельзя было увеличить территорию острова в два-три раза с помощью дотона. Прекрасно помня то время и резко негативную реакцию совета старейшин на предложение последовать примеру тех же кланов из Мизу но Куни и Каминари но Куни, можно было считать тот момент поворотным когда Узумаки самостоятельно подписали себе смертельный приговор, несмотря на последовавший союз с Конохой.
Узушиогакуре постепенно превратилось из гиганта политической и военной силы региона во второсортное селение просто за счет многократного усиления всех остальных, но Узукаге продолжал действовать по-прежнему, начисто игнорируя новый расклад. Стоит ли удивляться, что отрастившие зубы соседи решили распотрошить сокровищницу без должной защиты и даже недавние союзники оказались далеко не так надежны?
Перечитывая старые доклады, Тетсуя только недовольно кривился — всего тридцать семь процентов личного состава Сейки Бутай имели хоть какой-то опыт боев вне тренировочных полигонов и эта цифра постепенно уменьшалась, когда ветераны выходили в отставку или избирали другие виды деятельности. Причем, Узукаге никак этому не препятствовал — клан превращался в ремесленников и торгашей, на караваны которых редко рисковали нападать бандиты и нукенины исключительно из-за заработанной ранее репутации.
Обычных миссий не имелось вовсе — не то географическое положение и территории, да и печатями можно заработать намного больше, благодаря созданной монополии на качественный товар. Какой уж тут опыт для ниндзя? Конечно, еще имелись элитные бойцы в количестве равном или даже превосходящем Великие Селения, но большая часть из них не выходила в поле более половины столетия. Пожалуй, если бы не произошло того нападения, стоило устроить нечто подобное, пока Узумаки окончательно не потеряли способности себя защитить — просвистевшая мимо смерть стала настоящим подарком, несмотря на многочисленные проблемы, позволив немного расшевелить заросших тиной стариков и дать дорогу молодым.
Несмотря на сопротивление очень многих родственников, Тэтсуя с кучкой одинаково считавших сторонников всегда продвигал более активное участие в мировой политике, соблюдение стандартов боеспособности и содержание своей разведывательной сети, вместо надежны на союзников. Продолжать вести изоляционную политику становилось просто опасно! В первую еще мировую войну получилось отсидеться, а вот перед второй — уже нет, полностью подтверждая его слова на советах. Скорее всего, именно поэтому шапка следующего Каге перешла к нему — единственному, кто видел дальше собственного носа и не принимал иллюзию прошлой славы за действительность.