Поражение через победу. Даже если всё пройдёт идеально, мы всё равно отступаем и вряд ли снова перейдём в наступление, по крайней мере, крупными силами.
Но сейчас стоило выкинуть все эти мысли из головы. Ведь я уже подобрался вплотную к наглому ученику Тобирамы, а никем иным этот мелкий говнюк быть и не мог. Уж больно много самомнения и превосходства в его улыбке и глазах. Но я быстро развею их.
Новый рывок, теперь уже на пределе сил, и крупный толстяк в шапке с кошачьими ушами и румянцем на щеках падает с разорванным горлом, его кровь попадает в лицо девчонке, которая атаковала следом и стоило ей лишь на миг отвлечься, как два моих пальца пробивают ей глаза, достигая мозга — мгновенная смерть.
-Кохару!
Крик одного из листовиков раздаётся сбоку от меня, парень подобрался практически вплотную, не привлекая моего внимания. Сдержись он и не закричи в последний момент, то мог бы легко убить меня или сильно ранить, но вместо этого он теперь держался за лицо, болезненно завывая и ругаясь, пытаясь удержать остатки глаза.
«Счастливчик»
Презрительно хмыкнув, скидывая с руки остатки крови и внутренностей, осматриваю по-новому поле боя. Двое из помощников ученика Тобирамы были мертвы, ещё один ранен. Оставшиеся смотрели на меня со страхом, теперь уже не рвясь побыстрее разделаться с глупым Казекаге, легко попавшимся в ловушку.
-Тупые детишки. Тобирама отправил вас на смерть, — парнишка Учиха попробовал наложить на меня гедзюцу, но какой в нём толк, если природная энергия служит моим лучшим органом чувств, — вы должны понять одну простую вещь.
Используя сендзюцу, напитываю руку и провожу ей по барьеру, вызывая безумный стрекот и искры. Произведение искусства Узумаки ярится и пытается уничтожить меня, но у него не получается.
-Не меня с вами заперли, — приняв боевую стойку, сразу же срываюсь в сторону подранка, — это вас заперли со мной.
Извернувшись, избегаю удара посохом, но приходится разорвать расстояние, ведь ученик Тобирамы, которого его друзья назвали Хирузен, отправил мне вдогонку сотню сюрикенов на леске.
Он отлично контролировал поле боя, легко комбинируя ниндзюцу и свои навыки ближнего боя, засыпая меня мелкими техниками, от которых приходилось уклоняться, потихоньку собирая мелкие ранения. Но, в отличие от него, сокомандники Хирузена не отличались такими превосходными боевыми навыками.
Учиха в их группе сорвался следом и вступил в схватку на недоступных для него скоростях. Его клинок чаще мешал мальчику-мартышке, чем помогал и, когда я выбил меч из рук парня, тот спустя миг оказался в брюхе своего владельца, а сам Учиха отлетел от моего пинка, сбивая с ног последнего стоявшего в строю помощника Хирузена.
Сам же ученик моего врага не показал на лице ни капли эмоций, продолжая методично нападать на меня, просчитывая в голове весь рисунок боя и подстраиваясь под него, с каждой секундой сражаясь всё лучше.
Мальчишка был гением, настоящий алмаз, который, к моей собственной печали и разочарованию, легко переплюнет Акихико и Кэйташи.
Наша битва с Хирузеном продолжалась. Я не видел, что творилось снаружи, уж слишком опасен был паренёк, чтобы позволить мне отвлечься, но я слышал... И эти звуки мне нравились. Армия Листа проигрывала. Барьер мерцал от взрывов и, судя по всему, моим людям удалось убить парочку Узумаки, так как насыщенность и цвет барьера изменились.
Моя кровожадность просыпалась, медленно и неторопливо, выталкивая из головы всё лишнее, но бой с Хирузеном пробуждал инстинкты оборотня, заставляя угрожающе рычать и требуя убить достойного противника.
И я бы смог это сделать, даже представился шанс, когда моя рука чуть не вспорола брюхо пацану, но из посоха вылезла огромная обезьянья лапа и, схватив меня за кисть, увела в сторону, чтобы в следующее мгновение я получил удар посохом в ключицу.
От силы столкновения меня отбросило к краю барьера, но удалось сгруппироваться по пути и встать на ноги, принимая новый град ударов и техник. Мелкие огненные плевки совмещались с грязевыми лужами, постоянно образующимися у меня под ногами, а каждый свой удар Хирузен в последний миг насыщал чакрой ветра или земли, меняя силу и скорость полёта, что тоже неплохо сбивало с толку.
Гендзюцу на него не действовал и, похоже, всё дело было в живом оружии, которое постоянно циркулировало их чакру, совмещая обе системы, создавая будто бы одну целую, контроль за которой вела обезьяна-посох.