– Я знаю, где этот бункер, двадцать лет жила в этом городе, – резко перебила Марина. – Значит, те ребята-сталкеры все-таки спасли моего мальчика. И притащили его в бункер конструкторского бюро. И как же отреагировало ваше командование?
– Отец разрешил оставить ребенка у нас.
– Отец? Так ты – сын начальника бункера? Ну что же, все сходится. Тебя отправили в разведку, а точнее – выкрасть блокнот, пока вояки не вычитали там что-нибудь интересное. А ты, как молодой герой, естественно, вызвался сам. Сколько тебе лет? Семнадцать, двадцать? Мои юнцы в бункере так же рвались на подвиги…
– Вы правы. Мы пошли отрядом вызволять дневник. Отец велел разведать обстановку… И все погибли. Я не знаю, как это называется… Они помешались и начали палить друг в друга. А я бежал, не остановил их. И решил закончить задание сам. А потом попался. Почти в тот же день, что и вы.
– Наивный мальчик. Шататься по городу в одиночку – очень смело и очень глупо. Надо полагать, мою историю до мутации ты прекрасно знаешь? В дневнике очень подробно описано, как я пыталась спасти мой тонущий корабль, – голос женщины звучал слишком спокойно, а в глазах полыхал огонь.
– Да. Я знаю. Вам же интересно, что было потом?
– Какой догадливый мальчик. Ты же понимаешь, что уже не жилец? Смертник… – с жалостью прошептала Марина. Ей почему-то был очень симпатичен этот парень с испуганным лицом и огромными глазами.
– Я знаю, – Женя отвел взгляд, не желая, чтобы она видела его страх. – Но я не хочу, чтобы мое участие в этом эксперименте завершилось так, как хочет этого Рябушев.
– Не томи, дружочек, чего там хочет полковник?
Парень мялся, не знал, как сказать. Ему было жутко зачитывать свой собственный смертный приговор.
Марина смотрела на воспаленные шрамы на его лице и отчего-то вспоминала вкус свежего мяса.
– Нет. Нет. Этого не может быть, – ее вдруг осенила догадка. – Никогда. Я – человек, не монстр, не тварь.
– Один из этапов эксперимента – проверить, насколько устойчивы изменения. Известно, что под воздействием голода на поверхность всплывают хорошо забытые инстинкты. Рябушев рассчитывает именно на этот эффект, – наконец тихо сказал Женя. Он смотрел на женщину не отводя глаз, и ему было бесконечно жалко ее. Странное, безумное чувство – сострадание к той, что должна была, по замыслу полковника, стать его палачом.
– Не дождется…
– Марина… – парень стиснул ее руку. – Он дождется.
Женщина вырвала руку, отшатнулась.
– Не смей так говорить. Я – человек! – крикнула она.
Парень опустился на корточки рядом с ней, сжал ее ледяные ладони в своих, теплых.
– Вы не помните, что с вами происходило. А я помню. В вас течет моя кровь. Та капельница, один из методов вашего возвращения, переливание крови. Если я должен умереть так, это лучше, чем быть расстрелянным вояками… – прошептал он.
Женя закатал рукав. На сгибе локтя красовался синеватый след.
Марина замерла, тупо уставившись на его руку.
– Не говори так никогда. История повторяется. Женя, другой Женя, из бункера в Раменках… Я изувечила его и добила… Страшно… Как же страшно… – бессвязно зашептала она.
– Даже если так, что мы изменим? Ничего. Я не хочу, чтобы вы видели, как я боюсь. Хочу умереть храбро. Вы – будущее, и умереть ради такой цели куда благороднее, чем сдохнуть как собака под дулом автомата! – с каким-то юношеским наивным порывом воскликнул парень.
– Оставь свой героизм. Он никому не нужен, и тебе в первую очередь, – устало ответила Алексеева. – Это мы еще посмотрим… Человек – царь природы, сказал когда-то один мудрец. Я никогда не верила в это, но сейчас хочу поверить. Расскажи мне, что за эксперимент затеял полковник.
Месяц назад. Ноябрь 2033
Егор Михайлович расхаживал по кабинету из угла в угол, раздраженный, сердитый. Он залпом допил чай из кружки и стукнул ею по столу.
– И куда, черт бы вас подрал, делся этот дневник?! – начальник был невероятно зол.
Последние несколько дней в бункере автоконструкторов медленно, но верно накалялась обстановка. Найденный в закрытой квартире ребенок развивался слишком быстро. За считанные недели малыш успел настроить против себя половину жителей убежища одним только фактом своего существования. Женщины, ответственные за воспитание детей, спустя месяц отказались следить за младенцем. Они пришли к начальнику с просьбой освободить их от этой обязанности, старшая воспитательница кричала в голос, угрожая едва ли не бунтом, если мальчик останется в общей детской комнате.
Маленький Сергей Иваненко весело загукал в кресле, улыбаясь, показывая передние зубы.