Тяжелые шаги приближаются, я же не способна даже пошевелиться. Смотрю в одну точку, не понимая, какого черта здесь происходит.
Мне показалось. Мне просто показалось.
Но вот Давид останавливается посреди гостиной, останавливая свой взгляд на мне.
Это похоже на удар под дых. Так неправильно видеть его здесь. Мысли все еще ускользают от меня, не давая сформулировать полную картину происходящего.
На мгновенье в глазах бывшего мужа проскальзывают вина и сожаление. Но он быстро прячет их под маской невозмутимости, превращаясь в невозмутимого, бесчувственного робота, каким был большую часть нашей с ним совместной жизни.
Глава 9. Лера
Пока я пытаюсь понять, что происходит, Давид о чем-то переговаривается с отцом. Мое сердце так стучит, что этот звук перебивает все остальные: и лай собак за окном, и телевизор, что работает в кухне, и голоса вокруг.
Меня начинает мутить, потому что пазл медленно начинает складываться.
Давид так спокойно смотрел мне в глаза всего несколько дней назад и, как всегда, врал. Не стройку проверять он приехал, а меня. По поручению отца.
Мне становится нечем дышать в этом доме. Я резко поднимаюсь и, не произнеся ни слова, уверенными шагами мчу к выходу. Кажется, кто-то меня окликает. Но я даже не оборачиваюсь. Я словно в вакууме нахожусь.
Глаза застилает пелена. Все расплывается. С силой сжимаю кулаки, заставляя себя оставаться в реальности. Я так зла. Невероятно. А еще поражена новостью о том, что Давид работает на папу. Я так много раз задавалась вопросом, как там Леонов, чем занимается, не женился ли снова, не отправили ли его в горячую точку, а он, оказывается, все это время продолжал жить как ни в чем не бывало рядом моей семьей.
Тянусь к двери, но чья-то сильная рука перехватывает меня за талию, прижимая спиной к стальной груди. Ноздри щекочет аромат мужского тела, и откликается каждая моя клеточка.
И это бесит.
— Отпусти, отпусти меня! — Пытаюсь извернуться и вырваться из его захвата. Кожу жжет от его прикосновений.
В данную минуту я не способна трезво мыслить, веду себя словно истеричка, но мне нужно на воздух. Срочно. Прямо сейчас.
— Лера, прошу, успокойся. Давай поговорим, — его голос звучит негромко, виновато, хрипло.
Я резко замираю после его слов. Напрягаюсь.
— Поговорим? — шиплю я. — Поговорим? — мой голос срывается на высоких нотах. Я ничуть не забочусь, что нас может кто-то услышать. — О чем, Леонов? О том, как три года назад ты выкрикивал мне в лицо обвинения, что мой отец заставил бедного мальчика делать все не по своей воле? Поговорим о том, как ты меня ненавидел и всю мою семью? Хотел поскорее от нас всех избавиться? Да так сильно, что теперь расхаживаешь здесь, занимая должность главы безопасности? Об этом ты хочешь поговорить?
Я тяжело и часто дышу. Вспышка гнева уходит так же внезапно, как и появляется. На ее место приходят опустошение, разочарование и усталость.
— Отпусти меня, — говорю уже спокойно и дергаюсь.
Но Леонов меня будто не слышит.
— Я не ненавидел тебя, Лер, — выдыхает мне в макушку, прижимая к себе еще ближе. — Просто вспылил и вывалил на тебя кучу дерьма. А исправлять было поздно.
— Исправлять было нечего, — невесело смеюсь я, замерев.
Я чувствую, как и его грудь вздымается так же часто, как и моя. Какое-то время мы так и стоим. Если посмотреть на нас со стороны, можно подумать, что мы влюбленные, которые наслаждаются близостью друг друга. Но это не так.
— Ты же не просто так оказался рядом с домом, где проходила вечеринка? — спрашиваю я, вспоминая, как несколько ночей назад я чуть не попала под колеса машины Давида. — Ты знал, что я там, да? Следил за мной? Выполнял поручение отца?
Давид не отвечает.
— Ну конечно, выполнял, — качаю я головой.
Привкус горечи во рту возвращает меня в реальность.
— Я ухожу. Улечу послезавтра обратно. Так что ваши семейные посиделки никак ко мне не относятся.
Предпринимаю еще одну жалкую попытку освободиться. И в этот раз мне удается. Но я отчего-то не спешу бежать.
— Лера, — растягивая мое имя, устало обращается ко мне, — все предельно серьезно. Вернись, пожалуйста, обратно. Это касается и твоей безопасности, — строго, словно родитель, говорит он.
— Верни мне Илью, и я улечу. У меня нет желания оставаться ни в этом доме, ни в городе, ни в стране. Особенно если придется лицезреть на каждом шагу твое лицо.
Я наконец-то нахожу в себе смелость развернуться к нему и прямо встретить его взгляд.