Юс вздрогнул, поднял голову. Прямо перед ним, на высоте человеческого роста, светились две зеленоватые точки.
— Мяу…
Кошка! Юс, конечно, сразу понял, что перед ним кошка, но ему вдруг стало страшно. Он вскочил с пола и крикнул сдавленным голосом:
— Пошла!
Что-то стукнуло, зашуршало. Светящиеся точки пропали. «Мяу!» услышал Юс еще раз где-то над головой, и потом все стихло. Только дождь шумел.
Юс стоял, не двигаясь, и смотрел в темноту. «Бежать, бежать, — думал он, — скорей бежать из этого страшного места». Он сделал несколько шагов вперед и наткнулся на какие-то бочки, пустые ящики. Наверное, на них-то и сидела кошка. Сверху в лицо Юсу полетели водяные брызги. Он смотрел на потолок, но ничего не видел в темноте. Как попала в конюшню кошка? Может быть, там окно или щель? От одной этой мысли Юсу стало жарко. Он торопливо ощупал в темноте бочки и ящики. Беспорядочной грудой они возвышались около стены. Расцарапав руку, Юс взобрался на бочку. На ней стоял ящик. Юс хотел взобраться на него. Ящик покачнулся, упал. Упал и Юс, больно ударившись обо что-то коленом. Затаив дыхание, он лежал на полу. Сейчас придет часовой и схватит его… Нет, все было тихо. Должно быть, фашисты не очень хорошо охраняли конюшню с беспомощным стариком и маленьким мальчиком. Юс встал, с трудом поднял большой пустой ящик, с трудом поставил его на бочку и снова полез. Стоя на ящике, он ощупывал кирпичную стену. Затем слез, поставил на большой ящик другой, поменьше. И опять вскарабкался на это свое сооружение. Окно! Встав на цыпочки, Юс мог дотянуться руками до окна, до маленького окна, в разбитые стекла которого летели дождевые капли. И только взгромоздив на бочку два больших ящика, Юс добрался наконец до окна. Добрался и увидел, что кошке-то легко было пролезть в окно, а ему не удастся. Мешала рама с частым переплетом. Юс стал трясти раму. Сначала он старался не шуметь. А потом его охватила какая-то яростная злоба. Он забыл об осторожности, забыл обо всем и изо всех сил дергал и толкал раму. И вдруг рама подалась и с шумом упала наружу. Юс услышал, как в темноте кто-то крикнул. Послышались быстрые шаги по лужам. Должно быть, часовой шел к конюшне. Юс протиснулся в окно, повис на руках и прыгнул. Он упал в заросли мокрых лопухов и крапивы, вскочил и побежал, прихрамывая и спотыкаясь. Совсем близко хлопнул выстрел. Юс побежал быстрее. Сырой ветер дул ему навстречу. Сильный дождь сразу до нитки вымочил его. Он бежал долго. Поскользнулся, упал. Поднялся и побежал опять. Еще раз упал. Он лежал на мокрой траве, чувствуя, что не может пошевелиться. Сердце колотилось в груди, во рту пересохло. Он закрыл глаза и лежал не двигаясь. Потом встал и пошел вперед. По шуму и свисту ветра над головой он догадался, что идет под деревьями. «Грачева роща!» — подумал он. Направо кладбище, поле, за полем лес… Не раздумывая, он повернул направо. Там лес, там партизаны, отец. Куда же еще итти ему? В лес! Скорее, скорее в лес!..
Ненастный рассвет застал Юса на опушке леса. К утру дождь перестал. Холодный сильный ветер гнал низкие рваные облака над голыми верхушками деревьев. Юс медленно брел по мокрой ржавой листве, устилавшей землю. Он чувствовал себя совсем больным. Он дрожал мелкой дрожью. У него кружилась голова. Черные мокрые деревья качались перед глазами. Юс шел и думал: «Вот сейчас я упаду…». Он добрался до большой ели, протянувшей низко над землей косматые ветки, и повалился на влажную подстилку из рыжей хвои. Вдруг увидел круглое злое лицо Рыбьего Зуба, протянувшего к нему руки. Юс крикнул, хотел встать, до не мог. Потом ему стало казаться, что он плывет на лодке. Лодка прыгала и качалась на волнах.
Юс очень удивился, когда однажды утром он открыл глаза и увидел над собой покатый бревенчатый потолок. Заботливо укрытый овчинным тулупом, Юс лежал на мягком ложе из еловых ветвей. В железной печурке весело потрескивал огонь. Над Юсом склонилось доброе лицо немолодой женщины в белом в черный горошек платке.
— Проснулся? — спросила женщина, смешно шепелявя. — Ну вот и слава богу! — У нее получалось так: «прошнулся», «шлава богу». Она улыбнулась, и Юс увидел, что у нее не хватает нескольких передних зубов. — Что смотришь? Зубы мне фашист проклятый вышиб. Пистолетом вышиб. Ничего! Зубы я себе новенькие вставлю. А вот фашист-то без головы остался, ей-богу! — Она засмеялась и пригладила Юсу волосы. — Болен был, все меня мамой звал. Мама да мама да Машенька.
— Где я? — спросил Юс, улыбаясь сам не зная чему.
— А в лесу. Выпей-ка, сынок, молочка.
В приоткрытую дверь Юсу были видны верхушки высоких деревьев. Солнечный зайчик дрожал на стволе винтовки, висевшей на стене.