Скоро последовала команда об открытии огня, и загрохотали пушки, гаубицы, минометы. В заключение артподготовки — залпы гвардейских минометов. Запустили и мы свои тяжелые мины. Мы наблюдали, как с одной рамы снаряд полетел в упаковке, и с немецких позиций раздался громкий протест: «Рус, брось ящиками кидаться». Были и среди немцев шутники! Так в этот день начался мой настоящий боевой путь в качестве артиллериста.
После окончания пуска снарядов остались пустые рамы, их надо было разобрать и увезти. На огневых позициях осталась часть бойцов во главе с арттехником, а я со своим ординарцем Ахметом пошел в штаб дивизиона, расположенный метрах в двухстах от огневых позиций в крепком большом погребе. От огневых позиций была проложена телефонная связь со штабом, но только мы вышли из погреба, как ударил немецкий шестиствольный миномет и разрывом перебило линию связи. Из погреба выбежал боец Байков, бывший моряк, москвич, и побежал исправлять повреждение. Скоро он вернулся, но тут последовал второй залп шестиствольного миномета. Мины с воем летели гуськом, с грохотом рвались на земле, разбрасывая массу осколков. Это было грозное оружие. Опять порвалась связь, и Байков еще раз собрался было исправлять повреждение, но его отстранил второй связист, сказав, что теперь его черед исправлять линию связи. В ответ Байков сказал: «Какая разница, и я могу исправить». Он исправил линию, и после разговора со штабом мы с Ахметом вышли из блиндажа. Не отошли мы и сотни метров по открытому полю, изрытому немецкими снарядами, как услышали свист приближающихся мин из шестиствольного миномета. Мы легли в воронку, вырытую снарядом, и разрывы мин легли совсем близко — от одного из них нас обдало комьями земли. Мои нервы были напряжены: нелепо погибнуть здесь, вне боя. Мы побежали вперед, к штабу и, не добежав, попали под следующий залп. Мы опять легли в воронку, разрыв пришелся левее нас. Когда мины кончили рваться, мы побежали к погребу, в штаб. Больше немцы в эту сторону не стреляли.
Начальник штаба подготовил боевое донесение о проведенном залпе 400 мин и дал его мне на подпись. Это был первый боевой отчет за командование дивизионом в бою. Донесение в одном экземпляре направлялось в оперативный отдел ГМЧ, а копия в штаб бригады. Я прочитал и удивился: в донесении сообщалось, что в результате залпа уничтожено не менее 200 немецких солдат. Спрашиваю начальника штаба, откуда такие данные, а он ответил: «Всегда так пишем, иначе генерал Вознюк и командир бригады будут недовольны итогами залпа». Я вспомнил приписки вражеских потерь, свидетелем которых был в 1942 году, и сказал начальнику штаба: «Липу подписывать не буду, если хотите это делать, то отправьте за своей подписью». Он так и сделал. Только теперь я познакомился с офицерским составом дивизиона. Начальником штаба был капитан, одесский еврей, фамилия которого была, кажется, Крейдун; начальник связи — старший лейтенант Гладилин, командир взвода управления — лейтенант Васильев, электротехник дивизиона старший лейтенант Карагод, помпотех капитан Павлов, лекарский помощник старший лейтенант Голубев, был еще арттехник. Замполитом был майор не моложе меня.
Наступление на Секешфехервар развивалось успешно, и 23 марта город был освобожден. Я выехал в район расположения полученных боевых машин: в небольшой венгерской деревне недалеко от леса около домов стояли «Студебекеры» с пакетами направляющих, закрытых брезентом. Это были новые установки реактивных снарядов БМ-31, что означало «боевая машина с наибольшим диаметром снаряда в 30 см». Здесь я и познакомился с командирами батарей 4-го дивизиона: 10-й, 11-й и 12-й.
10-й батареей командовал капитан Печевский, с ним я был немного знаком — это ему я передавал сотни отобранных в запасном полку бойцов. Он немного удивился, узнав, что теперь я буду командовать дивизионом. Печевский до войны был председателем колхоза в Черниговской области. Аккуратно одетый, особой выправкой он не отличался. Уже пожилой человек, Печевский был спокойным, неторопливым, вдумчивым и очень старательным и исполнительным командиром, но явно сомневался в том, что я, бывший канцелярский работник, могу командовать мощным гвардейским дивизионом. 11-й батареей командовал старший лейтенант Михайлов, который вел себя браво, подчеркивая, что свое дело знает. Командиром 12-й батареи был уроженец Сталинграда Афанасьев: с русыми волосами, в пилотке набекрень, с погонами без звездочек, в солдатской шинели; в нем было что-то анархическое. Ему я сразу сказал, что надо привести себя в офицерский вид.