Выполнив первую половину намеченной программы, Ко Со Твей посетил вечером старосту Поутиннье. Глядя на хозяина с подкупающим добродушием, гость шутливо спросил:
— Что, Со Я Чо, не удрал еще?
— Почему я должен куда-то удирать? — невозмутимо ответил тот, дружелюбно улыбаясь.
— Старосты Пхаунджи, узнав, что в доме У Пхоу Шана побывали вооруженные крестьяне, немедленно бежали в Хлеку.
— А мне нечего бояться. С односельчанами у меня отношения нормальные. Я никогда их не притеснял, и у них нет основания меня ненавидеть.
— Что ж, это очень хорошо. Я рад, что они не держат на тебя зла.
Но Тейн Хла подала чай. Забыв, что рядом сидит ее отец, Ко Со Твей устремил на милую сердцу девушку ласковый взгляд. Смущенно наклонив голову, она протянула отцу и гостю чашки и поспешно удалилась. Повернувшись к Со Я Чо, Ко Со Твей неожиданно обнаружил в его глазах глубоко затаенную неприязнь.
— Так говоришь, тебе нечего бояться? — спросил Ко Со Твей, стремясь смягчить возникшую неловкость. — Зачем тогда ставишь вокруг деревни высокий забор?
— Что приказали, то и делаем, — резко ответил Со Я Чо.
— Конечно, раз приказали — никуда не денешься. Начальство ведь о твоей безопасности заботится.
Немного поразмыслив, Со Я Чо изрек:
— У Пхоу Шан был жесток с крестьянами. Однако он вовремя ноги унес. Ведь неспроста к нему ночью в дом ворвались? Наверняка хотели его прикончить. Как ты думаешь?
Ко Со Твей вспомнил ночь, исполненную напряжения и тревог, когда они были близки к цели, но удача неожиданно обернулась поражением, и вновь испытал разочарование и досаду.
— По-моему, — продолжал Со Я Чо, — это могли быть только свои, по-видимому, крестьяне из наших мест, и руководил ими, судя по всему, карен.
От неожиданности Ко Со Твей вздрогнул. «Неужели Со Я Чо все разнюхал?» — пронеслось у него в голове.
— Кстати, тебя давненько не было в наших краях, — сказал Со Я Чо. — Где это ты все время пропадал?
— У себя в деревне.
— А сейчас решил зайти в гости?
— Да, надоело дома сидеть, да и по друзьям соскучился.
— Так тебе нравится у нас?
— Просто я бродяга по характеру. Не люблю долго на одном месте засиживаться. Мне хорошо везде. — Ко Со Твей взвешивал каждое слово, боясь сказать лишнее. Он понял, что Со Я Чо решил у него кое-что выведать.
— А я, наоборот, не люблю уезжать из дому. Когда вызывают в Хлеку или Инсейн, стараюсь побыстрее закончить дела и вернуться назад.
— Так у вас же дома дочь. А я одинок. Меня никто нигде не ждет.
— А не пора ли тебе наконец обзавестись семьей?
— Да хотелось бы, — рассмеялся Ко Со Твей, — сказав это нарочито громко, в расчете на то, что его услышит Но Тейн Хла.
— Что ж, это неплохо. Правда, сейчас смутное время. Тебя могут снова призвать в армию.
— Пока меня не тревожат.
— А если призовут — пойдешь служить?
— Если призовут, пойду, — ответил Ко Со Твей, решив из осторожности не быть откровенным.
— И правильно сделаешь. Правительство испытывает недостаток в опытных солдатах и офицерах: у повстанцев силы солидные, а для правительства это восстание — большая неожиданность.
— Не надо было вводить дополнительный налог, когда заведомо известно, что крестьянам платить нечем. Как говорится, что посеешь, то и пожнешь.
— Вот-вот, — оживился Со Я Чо. — На совещании старост я говорил, что сейчас не время собирать налог. Ничего хорошего из этого не получится. Большинство, конечно, не платит налог по бедности. Но многие просто попали под чье-то дурное влияние. Это я знаю точно.
— Я тоже считаю, что правительство совершило большую ошибку, несвоевременно начав сбор налогов, — согласился Ко Со Твей, сообразив, что сейчас, осторожности ради, более уместно во всем поддакивать старосте.
— Правительство явно перегнуло палку и этим спровоцировало смуту. А сколько хороших людей погибнет! Я денно и нощно молюсь, чтобы повстанцы здесь не появлялись, — произнес Со Я Чо с искренним огорчением.
Ко Со Твей был рад узнать, что староста не подозревает в нем одного из крестьянских руководителей. Но вместе с тем он сочувствовал Со Я Чо. Ведь он человек зажиточный и, вполне естественно, опасается за свое благополучие. Будучи его политическим противником, Ко Со Твей пытался в то же время найти ему оправдание: «Ведь он хорошо относится к крестьянам, и его надо пощадить».