— Как хорошо, что я вас встретил. Я немедленно еду с вами обратно в деревню. Не хочу больше ни часа оставаться в этом проклятом городе.
— Нет, сынок, пока в деревню возвращаться нельзя. Там сейчас неспокойно, орудуют повстанцы и идут бесконечные бои. Мы сами были вынуждены бежать оттуда, — сказал отец печально.
— Вы давно из деревни?
— Дней десять, как приехали. От тебя ведь ни слуху ни духу. Адреса твоего не знаем. Пришлось остановиться пока в монастыре, в районе Чимьинтайн.
— Ну что ж, тогда поживем пока здесь. Я снова устроюсь шофером. С голоду не умрем. А как там утихнет, вернемся в деревню. К земле.
— Я рад, что ты поумнел, сынок, — сказал отец, улыбаясь.
И мы тихо двинулись мимо пагоды Шведагон по шумной улице, ведущей в центр города.
НИЩЕНКА
«Глупые люди. Думают, что мясо птицы Нгаун, которая всегда стоит на одной ноге, несъедобно.
Глупые люди. Мясо этой птицы очень нежное и вкусное.
Глупые люди!»
Эту песенку мы распевали в детстве, когда наперегонки прыгали на одной ноге. Есть такая сказка про птицу Нгаун, которую мне рассказывали родители, отсюда и пошла эта песенка.
«Давным-давно жили в одной деревушке муж и жена. С утра до ночи работали они на огороде, тем и кормились. Однажды ночью кто-то проник к ним в огород и уничтожил все, что там росло. Опечалились крестьяне, заплакали и решили во что бы то ни стало изловить негодяя. Вечером они расставили всюду на огороде капканы и пошли спать, а наутро пришли они в огород и видят, в один капкан попало какое-то одноногое чудище. Обрадовались муж и жена — то-то теперь полакомятся — и побежали скорей за ножом. А когда прибежали с ножом и хотели уж резать чудище, оно вдруг заговорило человеческим голосом: «Я птица Нгаун. Я всегда стою на одной ноге. Не убивайте меня. Мое мясо совсем несъедобное». Подумали-подумали муж с женой и отпустили птицу».
Утро было туманным. Я умылся, оделся и направился к рынку, чтобы позавтракать в какой-нибудь чайной. Рынок в нашем городе Пегу, как, наверное, и в любом другом городе, самое людное место.
— Братья и сестры! Помогите несчастной калеке! Не дайте умереть с голоду!
Я обернулся на голос. Одноногая нищенка лет тридцати сидела на земле. Чуть в сторонке валялись костыли. А прямо перед ней на грязной тряпке поблескивало несколько мелких монет: подаяние сердобольных прохожих. Я порылся в кармане и бросил ей десять пья.
В тот же день мне довелось снова увидеть эту женщину.
Время близилось к полудню. Нестерпимо палило солнце. Я укрылся от жары в китайском ресторанчике и в ожидании официанта погрузился в чтение газеты. И тут я снова услышал: «Братья и сестры! Помогите несчастной! Не дайте умереть с голоду!»
Перед входом в ресторан, опираясь на костыли, стояла моя утрешняя знакомая. «Базар кончился, народ разошелся, и теперь эта несчастная должна побираться по чайным и закусочным», — подумал я. Получив от хозяина ресторана горсть мелочи, нищенка заковыляла дальше. Я смотрел ей вслед и почему-то вдруг вспомнил детскую песенку про птицу Нгаун.
В озере Гаунсей отражались вплотную подступавшие к нему дома и деревья. Западный ветер гнал по воде белые барашки. Лучи заходящего солнца, преломляясь в воде, веселыми зайчиками скользили по стенам домов и деревьям. Я медленно шел по мосту, перекинутому от берега к острову, и любовался красотой озера и древнего города. И вдруг неподалеку от пагоды в тени развесистого дерева я увидел свою знакомую. Отставив костыли в сторону, она ловко орудовала у костра. Меня распирало любопытство, и я подошел к ней.
— Что готовите?
— Ужин. Рыбную приправу к рису, — ответила она, подняв на меня удивленные глаза.
— Рыбную приправу? О, это очень вкусно. А где вы живете? Здесь, в монастыре?
Мне очень хотелось узнать, где она потеряла ногу. Но не мог же я вот так, сразу, приступить к расспросам. Прежде нужно было завоевать ее расположение.
— Как приехала в Пегу, так с тех пор здесь, в монастыре, и живу.
— А где ваше постоянное жительство?
— На земле. Любой монастырь — мой дом.
Она умолкла, давая, видимо, тем самым понять, что у нее нет желания продолжать разговор.
— Родились-то где?
— Моя родина — город Таунгу.
Теперь замолчал я. Потом, набравшись храбрости, сказал:
— Неловко мне спрашивать, но вот с ногой-то что у вас?
— А чего тут неловкого? Те, кто живет подаянием, рады, когда вызывают сочувствие у людей. Во время восстания каренов в городе Таунгу был бой. Пуля случайно угодила мне прямо в щиколотку и раздробила кость. В больнице ногу и отрезали.