— Я очень рад за тебя, Ко Чи Кхин. А мои дела плохи. Специальности никакой. Делать ничего не умею. В деревню назад не поеду и в доме дяди жить больше не могу.
— Хочешь — переселяйся к нам. Научим тебя нашему ремеслу. Правда, ты не привык к грязной работе. Хотя извозчик — тоже профессия не ахти уж какая благородная.
Ко Пан Хмуэй на следующий же день переселился к Ко Чи Кхину и сразу включился в работу. В его обязанности входило разрезать большими ножницами консервные банки из-под сгущенного молока и очищать песком от грязи. Уже на следующий день он с ужасом разглядывал свои израненные руки, а когда умывался по утрам, ему казалось, что кто-то по лицу проводит рашпилем.
Как бы там ни было, пока он был доволен своей жизнью. Через месяц-другой, когда он приобретет некоторый опыт, ему обещали выплачивать часть заработка. А пока его бесплатно кормили.
Он уже размечтался о том, как накопит денег и к нему снова вернутся счастливые времена, но вдруг дела у партии «Консервных банок» пошли из рук вон плохо. Их продукция перестала пользоваться спросом, и бригада распалась. Ко Пан Хмуэю было некуда податься, и Ко Чи Кхин предложил ему пока остаться у него. Жена же Ко Чи Кхина отнюдь не испытывала радости по этому поводу. Лишний рот в доме, когда нет никаких доходов, — немалая обуза. Поймав ее осуждающий взгляд, Ко Пан Хмуэй как бы внутренне сжимался и старался как можно реже попадаться ей на глаза. Он настойчиво искал работу. Однажды, зайдя в парикмахерскую Ко Моуна подстричься, он вдруг подумал, а почему бы не попросить хозяина парикмахерской научить его ремеслу парикмахера? Тем более что с Ко Моуном у них сложились приятельские отношения.
— Если хочешь научиться нашему ремеслу, я готов тебе помочь, — сказал Ко Моун. — Только имей в виду: во время учебы денег получать не будешь, а после того как научишься, отработаешь на меня еще год.
Ко Пан Хмуэй задумался. Он не предполагал, что Ко Моун поставит ему такие жесткие условия.
— Знаешь, сколько таких желающих, как ты? Ого! Но я всем отказал. Они требуют, чтобы я их к тому же бесплатно кормил.
— Но, наверно, того, что они зарабатывали, хватило бы на питание?
— Ха-ха! А ты знаешь, какой убыток терпел бы я сам, если бы брал себе учеников! Во-первых, какой клиент согласится, чтобы на его голове практиковались? А во-вторых, если бы клиенту не понравилось, как его обслужили, в другой раз он уже не пришел бы. Ты же мне понравился, вот я и согласился тебя взять.
Ко Пан Хмуэю оставалось только поблагодарить и согласиться на любые условия.
На следующий день, манипулируя ножницами и гребенкой вокруг собственной голой коленки, он начал постигать искусство парикмахера. Целый месяц Ко Моун учил его управляться с ножницами и машинкой, но к клиентам не подпускал. Ко Пан Хмуэю же не терпелось применить свои знания на практике. Однажды, когда Ко Моун спал, ему удалось заманить мальчонку из соседней китайской чайной. Тот сначала сидел смирно, но, когда Ко Пан Хмуэй пустил в ход машинку, закричал благим матом. На крик прибежали Ко Моун с женой и родители несчастной жертвы. Что тут началось!
— Ты соображаешь, что делаешь? — набросился на ученика учитель.
— Я хотел попробовать на живом человеке, — оправдывался Ко Пан Хмуэй.
— Убирайся вон! Чтобы твоего духу здесь не было! Всех моих клиентов отвадишь, — не унимался Ко Моун.
— Я больше не буду, — без конца повторял Ко Пан Хмуэй.
Ко Моун сжалился над парнем и пошел просить извинения у хозяина чайной.
Вот уже больше месяца Ко Пан Хмуэй жил и питался в доме Ко Чи Кхина и ничего не платил им за это. Он уже привык к недовольным взглядам жены друга и попросту не замечал их. Но однажды приехала мать жены и принялась отчитывать дочь за то, что держит нахлебника в доме. Причем говорила она это нарочито громко, чтобы услышал Ко Пан Хмуэй.
Прошел еще месяц. Ко Пан Хмуэй понемногу начал работать самостоятельно. Но по-прежнему жил у Ко Чи Кхина. Как-то мать жены затеяла с ним разговор:
— Послушай, парень, а не кажется ли тебе, что ты слишком загостился в этом доме? Твой друг уж который месяц сам без работы, а еще ты сидишь на его шее. Меня поражает твоя наглость.
— Но я учусь ремеслу, вы же знаете, — сгорая от стыда, ответил Ко Пан Хмуэй. Он понимал, что Ко Чи Кхин сделал все возможное, чтобы оттянуть этот разговор.
— Я понимаю, что ты учишься. И все-таки ты должен бы давно уже понять, что мы сами сейчас на грани голода. Совесть-то у тебя должна быть? Нельзя же все время думать только о себе!
Ко Пан Хмуэй встал из-за стола, вымыл за собой тарелку и вышел из дома. Он отправился к Ко Моуну, чтобы попросить его о помощи. Ко Моун выслушал его внимательно. Потом молча удалился. Вернулся он минут через двадцать — видимо, совещался с женой — и, обращаясь к Ко Пан Хмуэю, решительно заявил: