Встреча продолжалась уже час, что оказалось дольше, чем опасался Катроне, и намного короче, чем он надеялся.
- На то, чтобы убедиться, что святоши не захватят системы, и на сдерживание Эйдулы нам просто не хватает кораблей, - сказал Эндрю Шу, барон Талезиан и новый министр военного флота, и развел руками.
- Тогда мы корчим страшные рожи, - сказал Роджер, наклоняясь боком, чтобы погладить Догзард. - Мы блефуем. Нам нужно только держать их подальше от себя... что? Восемнадцать месяцев? Достаточно долго, чтобы верфи начали выпускать новые авианосцы.
- Что будет разорительно дорого, - сказал Джаспер О'Хиггинс, министр финансов.
- Мы на войне, - холодно ответил Роджер. - Война - это расточительство. В любом случае, через два года большинство ваших дорогих кораблей превратятся в металлолом, плавающий среди звезд, мистер О'Хиггинс. Смысл в том, чтобы иметь их, а затем использовать настолько разумно, насколько это возможно по-человечески. Но сначала они должны быть у нас, а для этого мы должны держать наших врагов подальше от себя достаточно долго, чтобы они были построены.
- Они будут использоваться разумно, - сказал Хельмут. - Я знаю Гаджелиса. Он командир "большого молота". "Количество имеет свое собственное качество". Я был бы удивлен, если бы мы не смогли нанести ему урон по крайней мере два к одному по количеству. По общему признанию, даже эти цифры достаточно ужасны. Многие наши мальчики и девочки умрут. Но...
Миниатюрный адмирал пожал плечами, а императрица поморщилась.
- А у Эйдулы есть собственные верфи, - сердито сказала она. - Хотела бы я задушить своего отца за то, что он позволил построить что-либо из них за пределами центральных миров, особенно на заднем дворе Эйдулы!
- Мы всегда могли бы... отправить эмиссара к Эйдуле, - предложил премьер-министр, но сделал паузу, когда шипение Догзард прервало его.
- Лечь! - сказал Роджер собаке-ящерице, затем посмотрел на Янга. - Мне кажется, моей питомице не нравится ваше предложение, господин премьер-министр. И мне тоже.
- Вы сами только что указали, что мы должны выиграть время, ваше высочество, - холодно сказал премьер-министр. - Переговоры - даже или особенно переговоры, на которые мы никуда не собираемся идти, - могут быть одним из способов выиграть это время. И если выяснится, что на самом деле было какое-то осуществимое соглашение, modus vivendi, почему...
- Теперь я уверен, что мне это не нравится, - сказал Роджер, его голос был на несколько градусов холоднее, чем у премьер-министра.
- Мне тоже, - сказала Александра. Ее голос был менее холодным, чем у ее сына, но, несомненно, ледяным. - Эйдула бунтовщик. Если ему удастся порвать с империей навсегда - или даже просто покажется, что это временно удалось, - другие попытаются сделать то же самое. Вскоре империя превратится в разрозненную группу враждующих миров, и все, что мы сможем удержать, - это несколько систем. И расходы на этом этапе будут огромными. Нет, Роджер прав, - уступила она, тем не менее злобно глядя на него. - Мы можем корчить рожи. Обманывать. Но мы не предпримем ни одного шага, который хотя бы намекал бы на то, что мы могли бы когда-либо обращаться с Эйдулой так, как если бы он был законным главой государства. Вместо этого мы пошлем...
- ...и я с большим нетерпением жду имперского фестиваля, любовь моя.
Ее голос резко изменился, четкая решимость сменилась приторной сладостью, и она посмотрела на Роджера проникновенными глазами.
- Как и я, - сказал Роджер. Выражение его лица застыло в железной маске, в то время как у императрицы оно сменилось выражением обожания. - Это примерно в то время, не так ли?
- О, да, мой дорогой, - промурлыкала императрица. - Во что ты будешь одет? Я хочу убедиться, что мы просто самая прекрасная пара...
- Я пока не уверен, - спокойно и мягко перебил Роджер. - Но думаю, Александра, что эта встреча длится уже достаточно долго, не так ли? - Он махнул одному из охранников у двери. - Позвольте мне позвонить вашим фрейлинам. Таким образом, вы сможете снова стать свежей и красивой, - добавил он, искоса взглянув на Катроне, который коротко кивнул в знак одобрения.
Когда послушную императрицу вывели из комнаты, Роджер встал и обвел людей, все еще сидевших за столом переговоров, глазами цвета изумрудного льда.
- Ни слова, - сказал он. - Ни одного треклятого долбаного слова. Заседание закрыто.
- Ну? - сказал Роджер, отрываясь от очередного из бесконечных отчетов, плавающих на голографическом дисплее над его столом. Решения должны были быть приняты, и по умолчанию их принимал он, несмотря на то, что его мать еще не определила точно, какие полномочия, если таковые имеются, принадлежат ему. Однако никто не поднимал этот вопрос.