— А что с видео?
— Работаю. Пока только звук вытащил, но, думаю, скоро и видеоряд подлатаю.
Мона выдыхает. Хорошо, значит, не всё потеряно. Да и запись — уже не так плохо.
Окинув брата презрительным взглядом, Хольтер всё-таки благосклонно кивает.
— Ладно. Сделай побыстрее, — и, даже не попрощавшись, она разворачивается на каблуках и возвращается в школу. Да ну и чёрт с ним, с видеорядом, она и с записью может свернуть горы! Стоит только дать её послушать Вильяму, и дело в шляпе.
Она шагает по коридору, напевая какую-то песенку, подбодрённая и окрылённая. Настроение на высоте, и даже увидев Александру, Мона не перестаёт улыбаться. Наоборот — улыбка её становится шире.
Её не бесит даже то, что она и без того видит каждый день, — как Вильям открывает перед Александрой дверь, как идёт рядом, не касаясь её, но так, словно он и щит для неё, и барьер, и опора, и всё на свете.
Подобная идиллия обычно вызывает раздражение, граничащее с завистью. Но не сегодня, нет, только не сегодня. Потому что Мона, в отличие от всех кругом, видит, что это блеф, и Александра Ольсен никакая не королева, и подражать тут нечему. Просто жалкая фальшивка.
Александра проходит мимо Моны, скользнув по ней равнодушным взглядом. Былая злость поднимается в душе Хольтер, но тут же угасает. Уже сегодня она сотрёт эту маску!
Но часть Моны чувствует, что что-то не так. Например, то, что сегодня их только двое, — Александра и Вильям, — и Крис не догоняет их в коридоре, чтобы снова сцепиться с Ольсен или улыбнуться так, что сердца всех девушек, находящихся близко к нему, начинают биться в унисон.
Криса просто-напросто нет в школе.
Мона не знает, что сердце Александры тоже чувствует подвох — гораздо ярче и болезненнее.
Ольсен не видела Шистада с самой вечеринки и волновалась, сама не зная о чём. Судя по словам Вильяма, Крис просто уложил её спать, а потом ей приснился этот глупый-глупый-глупый сон. Но в действительно же ничего не случилось, верно? Ну вот вообще ничего?
Александра пребывала в растрёпанных чувствах, хоть никому об этом не говорила — даже Вильяму — и вела себя, как обычно. Пожалуй, если Вильям не беспокоится о Крисе, то всё нормально. Может, тот завис на другой вечеринке или с какой-нибудь девушкой…
Александра проглатывает комок в горле.
Это же Кристофер Шистад, а чего она, собственно, от него ждёт?
Александра чувствует разочарование в себе. Размышляет не пойми о чём, и чем она лучше остальных? Возможно, ей стоит присоединиться к фанаткам Шистада, поорать немного в его славу и больше никогда не думать о том, где он и в порядке ли.
«Но он же в порядке?»
— У тебя такая глупая девушка, — говорит Александра, поворачиваясь к Вильяму.
Парень берёт её за руку и улыбается:
— Зато красивая.
— Так вот почему ты со мной встречаешься? — улыбается она в ответ, пока Магнуссон немного отступает, чтобы пропустить её в столовую.
— Естественно, — кивает Вильям. — Ну, может, ещё потому, что люблю тебя.
Магнуссон любит этот момент с восьми лет: когда в бесцветных глазах Александры, словно первые ростки после зимы, пробиваются чувства. Иногда, когда он всё теряет, когда ярость заполоняет нутро и он готов рвать мир на клочки, Вильям смотрит в эти глаза, и всё встаёт на места.
Его константа.
— Не смотри на меня так, — просит или требует Александра.
— Как?
«Как Крис».
— Как будто ты смотришься на мне гораздо лучше, чем это платье.
Ольсен вдруг тихо смеётся, увидев выражение его лица, но некоторые ученики оглядываются, уверенные, что пропустили какую-то шутку. А Александра думает, что, должно быть, дома ей придётся поплатиться за эти слова.
— Ты выглядишь очень голодным, — дразнит Александра и проходит дальше, бросая: — Пойдём, а то я слышала, что мужчины на голодный желудок становятся очень агрессивными.
Вильям подходит к ней сзади почти вплотную и шепчет:
— Если ты думаешь, что я сдержусь из-за людей вокруг, то сильно ошибаешься.
По коже Александры бегут мурашки.
«Может быть, я надеюсь, что ты не сдержишься».
Александра ощущает себя слишком раскованной и свободной; эти черты ей не присущи, обычно за них в их компании отвечает… Крис. Жар, поднимающийся внутри неё, пропадает, словно на девушку вылили ушат воды.
Кристофер продолжает её раздражать, даже отсутствуя.
Вильям здоровается с остальными Пенетраторами, и Александра им улыбается — вежливо, но довольно холодно. Некоторые из них до сих пор улюлюкают, когда Вильям ведёт её дальше, за отдельный столик.
Девушкам не место за столом Пенетраторов, а Вильям… слишком Вильям, чтобы её оставить.
— Можешь сесть с ними, если хочешь, — предлагает Александра, хотя прежде ничего подобного никогда не предлагала. Как-то само собой разумелось, что они всегда сидели вместе — они и Крис.
— Я собираюсь принести тебе еды, а потом мы продолжим тот интересный разговор.
Вильям опять отвлекает её от всех проблем, и это одна из причин, почему она его любит. Александра кивает, и парень отходит за обедом.
Где-то в этот момент должен появиться Крис, который спросит, под какую статью он подпал на сей раз. Но его нет, и Александра думает, какая статья могла бы светить ему за отсутствие.
— Привет.
Александра поднимает ясный, спокойный взгляд. Она не выражает удивления или каких-либо других эмоций, когда видит сияющую Мону.
— Привет.
— Хотела извиниться перед тобой. Мне не стоило распространять слухи, не имея доказательств.
«Тебе не стоило вообще открывать рот. Пользуйся им по другому назначению… ну там, поесть, например», — звучит в голове Александры голос Криса. Ольсен практически ненавидит его за то, что его здесь нет и он не может сказать что-нибудь в этом духе, пошлое и бьющее наотмашь, а потом улыбнуться.
Александра откидывает эти мысли прочь и говорит то, что и должна:
— Спасибо, что извинилась.
Мона выглядит такой нетерпеливо-счастливой, что Александре кажется, ту сейчас разорвёт. Это было бы неплохо: Ольсен не нравится это миловидное лицо.
— Нет, ты не поняла. Я хотела извиниться за тот случай. Но теперь у меня есть доказательства. И на сей раз я хотела бы услышать твои извинения за всю ложь.
Александра скорее ощущает, нежели видит взгляды, направленные на них. В воцарившейся тишине она отчётливо различает шаги Вильяма, и это позволяет ей сохранить невозмутимость.
— Прости, но я понятия не имею, о чём ты говоришь.
— Ну же, Алекс, лучше расскажи сама.
Краткая форма собственного имени, произнесённая этим елейным голоском, вызывает в Александре желание ударить девушку. Но Вильям уже здесь, стоит за её спиной, укрывая от всех взглядов, молчаливого интереса, и самое главное — выпадов этой девчонки.
— Если не хочешь опозориться перед всеми снова, уходи и не неси чушь. Оставь Александру в покое. Я не стану повторять дважды.
Улыбка Моны немного меркнет, и девушка ёжится, но с места не двигается. Бросив на Ольсен ещё один неопределённо-торжественный взгляд, она обращается уже к Магнуссону:
— Ты не понимаешь, Вильям. Она тебя обманывает. Она лжёт всем в лицо и строит из себя недотрогу, а на самом деле… — Вильям делает к ней шаг, и Мона, словно испугавшись, выставляет перед собой телефон и нажимает на кнопку.
«Это сводит меня с ума, — твоя чёртова улыбка. И твои шутки… И твоя забота… И то, что ты помог мне… И ты тоже».
Александра не может поверить, что голос, который она слышит на записи, принадлежит ей.
— Алекс…
Ольсен едва подавляет желание вскрикнуть, когда шёпот Криса звучит непозволительно громко в оглушающей темноте — он кажется ей опасно-интимным, даже трогательным.
Вильям вырывает телефон из рук Моны и швыряет его на пол — запись замолкает, когда экран трескается. После парень поднимает обманчиво спокойный взгляд и говорит:
— Неужели я неясно выразился? Оставь. Александру. В покое, — Вильям произносит слова как обычно, но почему-то они звучат как угроза.