И тогда Александра плачет.
Сквозь слёзы, за плечом Криса она видит Вильяма и всё плачет, плачет и плачет — потому что любит их и потому, что у неё нет на это никакого права. Плачет, потому что Вильям был с ней всегда, и любовь к нему должна быть выше всего, но Крис… Крис занозой засел в сердце, и она не знает, что это за уголок, в котором он решил осесть. А может, он был там всегда и тихо ждал своего часа, — или всё-таки нет.
«Я люблю, но как именно?»
Александра крепче обвивает шею Криса, и странная, ранящая мысль пронзает её насквозь: «В этот раз ты не удержишь меня от падения, правда?»
Его объятие говорит ей лишь одно: «По крайней мере, мы упадём вместе».
========== Глава 6 ==========
Понедельник, 20:51
Втроём они возвращаются в квартиру, и с каждого ручьями стекает вода.
Вильям накидывает на плечи Александры свою кожаную куртку, но смысла в этом уже нет — платье девушки на девяносто процентов состоит из дождя и липнет к телу, вырисовывая каждый изгиб. Крис старается на неё не смотреть.
— Переоденься, — говорит Магнуссон Александре.
Она молча кивает, плечом оттискивает Криса и проходит дальше, в спальню. В голове словно перекати-поле, и Ольсен рада этой пустоте; рада, что может занять руки, вытаскивая из шкафа другое платье — штаны она не носит в принципе.
Что-то падает к её ногам.
Александра опускается и поднимает с пола толстовку — ту самую, которую одолжил ей Крис. Она пахнет стиральным порошком, но это всё равно его вещь, и смотреть на неё спокойно невозможно.
«Хорошо, что она осталась у меня, — так рассуждает рациональная часть Александры. — Нужно отдать Крису, чтобы он мог тоже переодеться в сухое».
И тут же девушка спорит сама с собой: «Но уже почти ночь. Он же не будет спать в толстовке».
Александра внутренне содрогается: «О чём это я? Крис поедет домой, он не останется тут на ночь», — но думать она может что угодно, а всё равно ведь знает, что никуда она ему уехать не позволит.
Сердце её наполняется необъяснимой уверенностью в происходящем. Она даже пытается подавить вину, когда запихивает толстовку в дальний угол шкафа, — туда же, где лежит толстовка с именем Вильяма, отнятая у Малин, — оглядывает полки с одеждой Вильяма и достаёт две пары брюк и футболок.
Положив их на кровать, Александра быстро переодевается сама и бросает мимолётный взгляд в зеркало. Это всклокоченная девушка с лихорадочно блестящими глазами кажется ей совсем чужой.
Александра приглаживает мокрые волосы, утирает не высохшие капли на лице, берёт одежду для парней и выходит из комнаты.
Она находит их сидящими на диване в полном молчании. Александра окидывает их изучающим взглядом, прежде чем сказать:
— Раздевайтесь.
Крис тут же вскидывает на неё взгляд, но пусть каждый атом Александры и отзывается на него, она заставляет себя подавить волнение и глухим, без эмоций голосом говорит:
— Не обольщайся, Шистад. Я должна удостовериться, что ваши рёбра не сломаны, потому что сама собираюсь их сломать.
Крис переводит взгляд на Вильяма, но тот не выражает никакого удивления. Магнуссон вообще ведёт себя странно — даже ничего не сказал, когда его девушка обняла не его.
Возможно, дело было в этой тихой силе, таящейся внутри Александры. Сейчас Кристофер не мог поверить, что ещё пятнадцать минут назад она стояла под дождём, дрожала и казалась такой маленькой и хрупкой. Вот о чём говорил Вильям, прося его быть с Алекс поосторожнее?
Вот, что это значит — «Александра психически нестабильна»?
Вильям боится, что у неё снова случится паническая атака из-за того, что он заставил её за него волноваться? Он чувствует за собой вину?
Крис не знает, почему ощущает злость; неверная мысль — «Какого чёрта он вообще постоянно заставляет её волноваться?» — вторгается в его мозг. Парень понимает, что их борьба с Якудзами — это то, от чего ни один из Пенетраторов не сможет отказаться, к тому же шанс того, что кто-то из них серьёзно пострадает, равняется одному из ста.
Это же не мафиозные разборки.
И всё же для Александры, очевидно, достаточно и этой крошечной вероятности.
— А одежду ты нам когда выдашь? — Крис всё ещё старается шутить, чтобы разрядить обстановку.
Александра не улыбается, но кажется уже не такой грозной.
— Как только ощупаю вас от и до.
— От и до? Как неприлично, Алекс.
Девушка бросает на него взгляд, который приводит его едва ли не в смятение:
— Засуди меня за это, — отвечает она.
Александра не удосуживается посмотреть на реакцию Криса и поворачивается к Вильяму. Какая-то тень злости, боли и глубокого сердечного чувства пробегает по её лицу.
Крис, наблюдающий за этим, ощущает, как изнутри у него поднимается нечто, что он пытается подавить в себе последние два месяца — с того момента, как увидел эту неприятную ему девушку такой, какой смог её полюбить.
Чувство это было вовсе не ревностью, — по крайней мере, не в том смысле, как её понимают другие. Эта девушка не могла принадлежать ему изначально, потому то, что теплилось внутри него, он не мог выказывать наружу.
Вильям снимает футболку привычным движением, и Крис думает, что это обыкновенная для него процедура после встречи с Якудзами. А потом эти двое, наверное, отправляются в спальню и…
Крис закрывает глаза, когда пальцы Александры касаются разбитой губы Вильяма. Он не открывает глаз до тех пор, пока по шороху не понимает, что друг наконец-то получил свой комплект одежды.
— Прими душ, — говорит Александра. — А потом я обработаю ссадины. Твоё счастье, что ничего не сломано.
«Наверное, обычно они принимают душ вместе», — нехотя думает Крис, и часть него — более эгоистичная — рада, что он здесь и сегодня этого не случится.
И тут же становится душно, когда Вильям уходит.
В тот момент, когда Александра опускается на диван рядом с Крисом, он готов попросить Вильяма вернуться и, не переодеваясь в сухую одежду, пойти домой, чтобы больше никогда не попадать в плен бесцветных глаз.
— Ты то ли медлительный, то ли непонятливый, — вздыхает Александра и тянется к нему, чтобы самой стянуть и куртку и футболку.
Крис подаётся назад, чтобы увеличить между ними расстояние, но чем он дальше, тем ближе к нему Александра.
— Да что ты как ребёнок, ради бога! — восклицает она, и, если куртку он снимает сам, то за футболку принимается уже Ольсен. — Я не собираюсь делать ничего такого!
Но она делает. Едва её руки касаются торса Криса, и парень понимает, что — всё. Синяк на рёбрах ноет от одного только взгляда Александры.
— Будь со мной нежной, — по-прежнему шутит Крис, потому что это вернёт их обратно — к тем отношениям, в которых они состояли всегда. Нужно только дождаться её ледяного: «Это уж как получится».
— Хорошо, — вместо этого отвечает Александра, и Крис готов её убить.
Он ненавидит, как округляются её губы, когда она говорит; ненавидит, как равномерно вздымается грудь, рождая дыхание, после преобразующееся в слова. Он ненавидит, что в эту секунду любит её сильнее, чем полчаса назад, а через минуту будет любить даже больше.
Александра тыкает пальцем прямо в синяк.
— Эй! Это ещё за что?
— Ещё не придумала. Считай, что это профилактическая мера, — произносит Александра, но уголки её губ немного приподнимаются. Она слегка поворачивает его голову, чтобы рассмотреть порез на шее. — Ты до чёртиков напугал меня. Не отвечал на мои звонки и в школе не появился. Если бы ты не приехал сегодня с Вильямом, я бы, пожалуй, решила, что…
Ольсен сглатывает.
— Решила, что..? — спрашивает Шистад, ожидая продолжения.
— Не знаю… что ты умер.
Крис поворачивает голову так резко, что Александра не успевает отпрянуть, и их лица оказываются в десяти сантиметрах друг от друга.
Александре становится то ли плохо, то ли, напротив, хорошо, когда их взгляды встречаются.