— Есть какие-то проблемы? — огрызнулась я. Похоже, придется накладывать швы, а для этого нужно ехать в травм пункт. Общаться с этим мужиком желания вообще никакого не было.
— Нет, просто буду знать.
— Барышникова Божена Алексеевна, — представилась я, а он, кажется, опешил.
— Барышникова? Алексеевна? — проговорил тихо, сопоставляя два и два. — Это на лечение, ребятки, — улыбка сползла с его лица, но на шкафчике оказалась пачка стодолларовых купюр. А тут не меньше десятки. Что за хрень вообще творится вокруг? Я словно в другую вселенную попала. Но мои мысли остались при мне, а мужчина ретировался.
— Игорь, забери, — кивнул Разумовский на деньги, сжимая челюсти, играя желваками на скулах. Злой, недовольный. По-моему, будь его воля, он Горину, а это был именно он, давно бы оформил направление в больничку. Только сейчас туда нужно ехать нам.
— Это много, Дикий.
— Я не для этого сегодня сюда пришёл.
Через полчаса мы покидали здание, взявшись за руки, в твердой уверенности, что больше сюда не вернёмся. А если бы оно ещё взрывалось за спиной, выглядело бы все, как эпичный боевик. На мне была куртка Андрея, потому что я снова не подумала о верхней одежде. Я не была уверена, что после боя Разумовский сможет вести байк, поэтому неподалеку была припаркована моя машина. Я с трудом уговорила его отправиться в больницу, чтобы заштопали рассечение. Придумали легенду, даже деньги приготовили, чтобы врач не вызывал полицию.
— Завтра поеду домой и соберу вещи, — говорила я вышагивая чуть-чуть впереди, настроение, несмотря на пережитый стресс, было приподнятое. Но вдруг его тяжелые шаги перестали шуршать за спиной. Сердце пропускает удар, прежде чем я решаю повернуть голову. Разумовский безжизненной массой лежит на асфальте, глаза его закрыты, а лицо в свете уличного фонаря кажется мертвенно бледным. Паника начинает наполнять все внутренности, словно вирус, который пробирается потихоньку своими лапками в организм.
— Андрей, взвываю, но голос звучит как в тумане. — Андрюшенька!
Вот я уже сижу на асфальте вместе с ним, пытаясь привести бесчувственное тело в сознание. Но попытка оказывается безуспешной. Только потом понимаю, что нужна квалифицированная помощь. 103. Три цифры мне удается набрать с трудом, потому что трясущиеся руки не попадают по дисплею телефона.
— Я уже вызвал скорую, — раздаётся над головой мужской басистый голос охранника клуба.
Минуты тянулись долгим вязким веществом, которое имело вкус горечи и запах железа в крови. Нашатырь не помог привести Андрея в сознание, но успокаивало, что под кожей на горле угадывался слабый пульс. Я всё время проверяла, чтобы эта кривая не оборвалась. «Живи, милый, только живи!» — повторяла я шепотом, как священную мантру. А когда приехали врачи, меня кажется, не смогли от него отцепить, поэтому в НИИ я поехала вместе с ним.
Почему-то казалось, что все это происходило не со мной. И так хотелось превратить явь в кошмарный сон. Он не может меня покинуть. Не может.
В реанимационный блок, куда покатили Андрея, мне попасть не дали, оттеснив и оставил в большом холле.
— Не волнуйся, девочка, им займется доктор Порошин, — усадили меня на диван тёплые женские руки, придавив плечи.
— А кто он? — эта фамилия мне ни о чём не говорила, но деваться было некуда, лишь уповать на бедного доктора.
— Он лучший!
Сидеть на месте не представлялось возможности, не могла просто, поэтому пришлось выйти на улицу, чтобы подышать свежим воздухом. Надо было ещё как-то решится позвонить его родным.
— Полина? — узнала я спину своей одноклассницы.
— Привет! Ты как здесь? — удивилась девушка, сжимая в пальцах сигарету. Не замечала за ней такого в школе. Томина у нас наоборот всегда была слишком правильной и домашней, хотя и прошло много времени.
— Я даже не знаю, как объяснить. Дай сигарету.
— Поверь, не поможет, поэтому лучше не начинай. Кто-то из родных?
— Да, жених. В реанимацию повезли. Сказали, что Порошин будет им заниматься.
— Он хороший врач, не волнуйся. Давай, я узнаю как там дела и сообщу тебе.
— Хорошо, — замахала я слишком интенсивно головой. — А я пока сообщу его маме.
А как, если у меня нет ни одного номера? И как сообщать, если у женщины больное сердце? Тяжело вздыхаю и набираю Петровича. Это будет пиздец.
Ночь была долгой. Тем более, когда напротив сидели рыдающие женщины. Вот и познакомились!
— Мам, мы его не похоронили, — успокаивала Надежду Петровну сестра Андрея.
— Почему он ничего не сказал? Почему Вы, — она обратилась ко мне, — ничего не сказали?