Фредерик. Да, не совсем.
Жанетта. И все-таки это именно я здесь сегодня вечером положила голову вам на колени.
Фредерик. Да, вы.
Жанетта. Это, наверное, называется фатальностью?
Фредерик. Наверное, да.
Жанетта (со вздохом радости.) Как хорошо! Фатальность… Неизбежность…
Фредерик. (после молчания, жестко). Да, это хорошо. Юлия плачет в своей пустой комнате, все рухнуло, надеяться не на что, но все равно хорошо. И то, что сломалось во мне, и всегда теперь будет болеть, тоже хорошо. Все хорошо.
Жанетта. И то, что я такая, какая есть?
Фредерик. Это тоже хорошо. Проще простого понять, что мы не созданы друг для друга, такие мы разные. И мне нужно было полюбить сперва Юлию, чтобы через нее встретить вас, её полную противоположность!
Молчание.
Жанетта. (шепчет). Маленькими мы, наверное, тоже были совсем разными?
Фредерик. Да.
Жанетта. Вы в школе были первым?
Фредерик. Да.
Жанетта. Я так и вижу вас — такой чистенький, с портфельчиком. А я была грязная, нечесаная, платье в пятнах, волосы лезли в глаза. Я вечно прогуливала, чтобы пойти подраться с мальчишками.
Фредерик. (улыбается). Представляю себе!
Жанетта. У нас была банда «Тузы пик». Говорили, будто мы зимним вечером убили одного мальчишку ударами сабо[1]. Нас можно было испугаться — все в чернильной татуировке и всамделишных шрамах! У нас был фокус — мы жевали красную бумагу, и считали, что это придает силы. Мы называли это «министафия». Представляю себе вас в таком же возрасте с вашим чистым воротничком!
Фредерик. Я, наверное, сделал бы вид, что не замечаю вас. Я бы вас, должно быть, ненавидел. У нас тоже была команда, — «Бесстрашные», с воинскими званиями. Мы решили разделаться с местным хулиганьем.
Жанетта. (со смешком). Напрасный труд, примерный мальчик! Чего другого, а этого добра всегда будет достаточно.
Фредерик. Они воровали фрукты у наших родителей, показывали голые задницы прохожим, дергали за косы наших сестер.
Жанетта. Ах, хорошенькие девчоночьи косички! Они на то и созданы, чтобы их дергать!
Фредерик. Мы договорились, что с ними надо покончить враз. И назначили битву на 14 июля[2]. На подготовку была неделя. Ах, подлые твари! Они воткнули лезвия ножей в свои палки!
Жанетта. У нас тоже была большая драка, именно тогда и сломали руку Жюлю Демаршу. У нас это было вечером на Иоанна Крестителя[3]. До этого мы плясали, как дикари, у костров. Я сделала себе американский кастет с гвоздями и всадила его в зад помощнику мэра. Потому что они позвали на помощь родителей, подлецы, когда увидели, что их дело плохо.
Фредерик. У «Бесстрашных» были только камни и палки. Мы дрались в открытую честным оружием. И управлялись с ним лучше. Как они вопили в темноте, когда мы попадали в кого-нибудь!
Жанетта. (Тихо). Один раз вы попали камнем в меня. У меня на колене была дырка с орех. Дайте вашу руку. Вот здесь.
Молчание. Его рука лежит на её колене, он говорит серьезно.
Фредерик. Простите.
Жанетта, Всё это пустяки, сели только вы больше не будете делать мне больно. (Снова молчание. Радостно вздыхает). Как мне хорошо от вашей руки. Я — как лошадка, которая знает, что она больше не споткнется… Как вдруг стало тихо. Разве дождь кончился?
Фредерик. Не знаю.
Жанетта. (Еще через некоторое время.) Как будто что-то тихо разрывается во мне. Мне кажется, что я никогда не сделаю вам зла. Как вы думаете, именно это называют нежностью?
Фредерик. Не знаю.
Жанетта. Я тоже не знала. Я только читала в книгах. Мне казалось, что это придет еще нескоро.
Фредерик. Я тоже так думал…
Жанетта. Но это не настоящая, не правда ли? Слишком уж скоро! Я имею право желать вас, быть счастливой в ваших объятиях, но не любить так. Как могу я вас любить? Я даже не знаю вас.
Фредерик. И я вас не знаю, но вот сегодня вы будете моей женой. Женой и преданным другом, все вместе. На всю жизнь, до самой смерти! Такая чужая, непонятная и далекая. Как странно! И как просто!
Жанетта. Для наших сомкнутых рук, для моей головы на вашем плече это просто. Но для наших сердец…
2
День взятия Бастилии. Национальный праздник французского народа —