Фредерик. Нет.
Жанетта. Как вы мрачны. Вы, что же, не умеете играть с жизнью?
Фредерик. Нет.
Жанетта. Мне тоже больно, но я играю. Там я очень веселюсь и заставляю их пить и танцевать. Приглашенные мужа рассыпаются в комплиментах. Он один только предчувствует что-то и боится.
Фредерик. Чего же он боится?
Жанетта. Он как человек, выигравший в лотерее, но не очень уверенный, что получит свой выигрыш.
Фредерик. Вы заставите страдать и его?
Жанетта. Уже.
Фредерик. Вас это забавляет?
Жанетта. Мне все равно, я его не знаю.
Фредерик. Но сегодня утром вы сказали перед людьми и богом, что вы его жена!
Жанетта. Им так показалось, ничего подобного я не говорила. Сегодня утром я вовсе не сказала господину кюре и тому, в шарфе, что навсегда беру этого человека, чтобы делить с ним горе и радость. Я сказала, что отказываюсь от вас и в жизни, и в смерти. Да, это очень странно. Священник крикнул на всю церковь: «Мадемуазель Жанетта Морен, согласны ли вы никогда не брать в супруги г-на Фредерика Ларивьер?». И никто не оглянулся, никто не нашел эту фразу нелепой. Никому не показалось неуместным, что называют ваше имя, когда женится другой. В мэрии тоже никто не ужаснулся, что понадобился весь этот маскарад, этот толстый трехцветный человек, эти кресла, фигурирующие при раздаче наград, и этот новобрачный, изукрашенный, как бык для жертвоприношения. И все это для того, чтобы сказать мне, что я никогда не буду обязана вас слушаться, что никогда я не буду должна повсюду следовать за вами!
Фредерик. Именно то, что услышали другие, и есть правда. Вы навсегда связаны с другим человеком.
Жанетта. Нет. Я просто навсегда отреклась от вас. И это торжественное таинство, которое церковь тоже должна была бы предусмотреть, как и остальные: таинство отречения.
Молчание. Они стоят и смотрят друг на друга. Она шепчет.
Как вы далеко!
Фредерик. Всю эту неделю я метр за метром карабкался по склону своего страдания и все падал обратно в пропасть. Сейчас я выкарабкался, весь в поту и с окровавленными ногтями. И я постараюсь больше не скатываться обратно.
Жанетта. Наверху… Это далеко.
Фредерик. Это совсем близко, и все же далеко, вы правы.
Жанетта. Я пришла для того, чтобы попросить у вас прощения за то, что, может быть, огорчила вас.
Фредерик (делает жест). Пустяки.
Жанетта. Вы возвращались в сторожку ночью?
Фредерик. Да, как только врач сказал, что отвечает за жизнь Юлии.
Жанетта. И вы меня там ждали?
Фредерик. До утра.
Жанетта (после маленькой паузы). Мне, может быть, следовало оставить вам записку.
Фредерик. Может быть. (Пауза). Когда я вышел с вашим братом, за деревом стоял человек. Это был он?
Жанетта. Да.
Фредерик. И как только мы ушли, он вошел?
Жанетта. Это я его позвала.
Фредерик. Зачем?
Жанетта. Чтоб сказать ему, что буду его женой, если он захочет.
Фредерик. И это было тут же решено?
Жанетта. Да. Даже сжульничали немножко с объявлением. В небольших местечках это можно устроить. Мне хотелось, чтобы вы еще были здесь в день моей свадьбы.
Фредерик. Все удалось как нельзя лучше. Мы уезжаем как раз сегодня. (Пауза). Мне только остается пожелать вам счастья.
Жанетта (тихо). Вы смеетесь.
Фредерик. Хотел бы. Смеяться — хорошо.
Жанетта. Говорят.
Фредерик (кричит внезапно). Но я буду смеяться! Завтра, или через год, или через десять лет, клянусь вам, что я буду смеяться. Когда дети начнут говорить, они, наверное, пролепечут что-нибудь смешное, или собачка, купленная им на забаву, испугается какой-нибудь тени на дворе; или даже просто так, потому что в один прекрасный день будет жарко, над морем будет сиять солнце, и я засмеюсь.
Жанетта. Да, вы засмеетесь.
Фредерик. Мне еще пока больно, и ни в чем нет уверенности. Но придет совсем новенькое утро, утро без воспоминаний, когда я встану с зарей и когда все вещи вновь окажутся на своих местах. И я вновь обрету, будто вынырнув из кошмара, перекрашенный дом в конце улицы, мой черный стол у окну в конторе, старинные часы и удлиняющуюся тень церкви на площади, и вечером улыбку Юлии, подобную мирной водной глади. Придет день, когда я стану сильным, как раньше. День, когда люди и предметы вокруг меня перестанут быть постоянным неразрешимым вопросом, а станут реальностью, ответом.