Отец. Я все тебе объясню, девочка; это ужасное недоразумение.
Жанетта. Кто она такая? Кто эта добродетель с окровавленными руками?
Отец. Я все тебе объясню, девочка; это ужасное недоразумение.
Жанетта. Кто это такая? Вся в черном, пучеглазая, низколобая? Кто ее сюда приволок, эту мадам? Вдовья шляпа, серьги, кольцо?… Сама добродетель — с руками убийцы!
Юлия (бросившись к ней.) Жанетта, я тебе запрещаю! Это мать моего жениха!
Жанетта (не переставая смотреть на Мать.) А! Это мать твоего жениха? А! Ты мне запрещаешь? Запретила ли ты ей трогать моего петушка?
Юлия (кричит.) Кто виноват, что здесь ничего не было на завтрак?
Жанетта (не взглянув на нее.) Есть банки с горошком, сардины. Я велела отцу купить в лавке.
Отец (изображая удивление.) Мне? Ты сказала мне? На какие деньги?
Жанетта (продолжает, не слушая его.) Но твою свекровь необходимо было вкусно накормить ради чести семьи. Ей нужно было поблаженствовать за кофеем, чтобы она могла сыто рыгать в свой корсет. Вот это называется гостеприимством! Вот она и побежала за ним с ножом, а вы позволили! (Поворачивается к отцу, как разъяренная фурия.) И ты ее не остановил, ты!.. Какой же ты подлый! Я вижу тебя, как ты изгибаешься: «Конечно, мадам, конечно!» А он тебя знал, он сидел у тебя на плече, ел из твоих рук!
Отец. Я был здесь на диване. Я ничего не слышал. Я курил…
Жанетта (прижимая к себе цыпленка). Желаю вам всем сдохнуть, как он, призренными в один прекрасный вечер в постели! И бояться так, как он боялся.
Юлия. Жанетта! Довольно глупостей, замолчи!
Отец (матери). Простите ее. Она еще дитя. Душа у нее прекрасная. Все дело в том, чтобы познакомиться с ней поближе…
Мать. Познакомиться? Благодарю. Уже! (развязывает передник.) Милая Юлия, я, наконец, поверила, что вы были правы. Мы могли бы обойтись без знакомства с вашей семьей. Фредерик, пойдем. Мы уезжаем.
Уходит на кухню. Отец бежит за ней крича.
Отец. А завтрак? Спокойствие, сватьюшка, спокойствие… Ведь мы же собирались, в конце концов, сесть за стол…
Мать (выходя). Благодарю! Мы позавтракаем дома. У нас можно резать цыплят.
Отец наблюдает ее уход с жестом отчаяния.
Юлия (Жанетте, прежде чем последовать за гостьей). Я тебя ненавижу!
Отец (Жанетте, вне себя). Цыпленок! В конце концов, это только цыпленок, как и все другие, проклятая сумасшедшая! Дело не меняется от того, что ты назвала его Леоном! Он был очарователен, это не подлежит сомнению, но мы все очаровательны, что не помешает нам сдохнуть в один прекрасный день!
Он тоже выходит. Остается только неподвижная Жанетта, прижимающая к себе цыпленка, Люсьен, по-прежнему стоящий во весь рост на диване, и Фредерик, не отрывающий взгляда от Жанетты с того момента, как она вошла. После всего этого шума наступило молчание. Фредерик говорит неожиданно ласково, не трогаясь с места.
Фредерик. Прошу вас, простите. (Жанетта взглядывает на него, он слегка улыбается). Ваш отец прав: все мы смертны. Его могло бы раздавить повозкой или автомобилем.
Жанетта. Раздавить — это не то! Я уверена, что он испугался, я уверена, когда он увидел нож, то все понял. Он был такой умница!..
Фредерик (серьезно). Может быть, он не успел как следует понять, что она собиралась с ним сделать?
Жанетта (мрачно). Нет. Я уверена, что он почувствовал смерть. Точно это его вина, что завтрак не был готов. Он только и знал, что копошиться в траве, спокойно искать червячков, боялся разве что ветра, играющего тенью. Ах, утроба! Подлая их утроба, как они ею заняты. (Отодвинувшись немного, смотрит на Фредерика.) Но кто вы? Вас я тоже не знаю…
Фредерик. Жених Юлии.
Жанетта (смотрит недоверчиво). А-а! Значит, вы сын той?
Фредерик. Да. Но не будьте несправедливой — это не моя вина.
Жанетта (смотрит на цыпленка, печально). Бедный Леон. Ему так хотелось вырасти большим воинственным петухом. Настоящим петухом с большим красным гребнем, и поднимать всех утром своим пением.