Собравшись наконец на базе, пытаемся подвести итоги нашего пребывания в этом суровом краю на основе баланса достижений и потерь, включая невосполнимые, о которых разговор особый. Мы выполнили порученную нам программу, применяясь к нашей конкретной ситуации, хотя, похоже, я слишком много занимался перетаскиванием груза с места на место, потратив на этом занятии массу времени. Опыт опытом, но пригодится ли он там, на Большой земле, да и придется ли нам еще поработать в Арктике?
Пока я обязан Севе Энгельгардту, выполнившему за меня повторные наблюдения на теодолитном ходу выше Барьера Яблонского. Даже первые результаты обработки по–своему показательны. Мало того, что скорости движения льда в истоках ледника Шокальского значительно меньше, чем на пространстве от Барьера Сомнений и до фронта, лед, упираясь в невидимое препятствие на ложе ледника, образующее Барьер Яблонского, меняет направление движения! Значит, мои данные можно попытаться использовать для суждений о толщине льда в местах измерений скоростей движения. Думаю, именно проблема движения — наиболее сложная часть в гляциологии, и ею должны заниматься физики.
11 мая вместе с Дебабовым (кок согласен на любые испытания, лишь бы вырваться за пределы осточертевшего камбуза) я отправляюсь к «Вилле Бажевых» для наблюдений на опорном пункте в горах ЦАГИ. Расположенный в горах, сам по себе он никак не характеризует движение льда, но без него невозможны вычисления координат ряда точек на леднике, поскольку он является опорным, вместе с таким же на гребне Бастионов, который я уже отнаблюдал. «Вилла Бажевых» весьма приспособлена для жилья, причем близко от места наблюдений. Кроме того, здесь довольно много разнообразной литературы, включая художественную. Это актуально, поскольку единственная книга в моем рюкзаке — это таблицы семизначных логарифмов, мало подходящие для удовлетворения художественных запросов. Что касается самого жилья — в таком можно жить месяцами, что, однако, не входило в наши намерения.
Печальная слава «Боравестника» продолжает преследовать меня. Пурга разразилась тут же после нашего прибытия, едва мы успели расположиться. Она продолжалась до утра 15 мая, когда после часового затишья западный ветер сменился южным. Терпеть не могу этих коротких затиший, которые легко могут оказаться опаснейшей ловушкой. Затянувшаяся вьюга под занавес настолько озверела, что, казалось, наш домик однажды вспорхнет и мы совершим вынужденный полет в направлении Земли Франца—Иосифа или Шпицбергена. К счастью, до этого не дошло. Только утром 18 мая мы увидали горы ЦАГИ с грандиозным снежным шлейфом на плоских вершинах. Столь же впечатляющие шлейфы гуляли и на межбарьерном пространстве, вызывая в памяти стихи, которые любил читать Олег:
Автора в те годы, я разумеется, не знал, но стихи для нас были в высшей степени актуальными…
На пути к цели мы без особых приключений одолели небольшую зону трещин. Даже Женя после всех наших трагедий проявляет не свойственную ему прежде осторожность. У скальных обрывов свежие обвалы снежных надувов — держимся от них на почтительном расстоянии, прежде чем начать подъем по заснеженной расселине. Пот заливает глаза, сердце вот–вот выпрыгнет из грудной клетки, пологий подъем сменяется крутым, крутой — снова пологим, хотя крутых почему–то больше. И так много раз… Наконец–то плоский водораздел, а там и гурий, который я поставил в июне прошлого года, слегка пострадавший от мартовской боры. Наверху Женя, пользуясь затишьем, обнажился до пояса — на фоне окружающих полярных пейзажей подобное производило жутковатое впечатление. Пока я выглядывал пункты на побережье, на севере над морем возникла полоса тумана, на которую четко проектировались гребни гор Веселых. Пока огляделся вокруг и установил треногу, ситуация уже изменилась к худшему — туман явно разросся, причем в нашем направлении. Оставалось только укрыть ящик с теодолитом среди каменных глыб и срочно возвращаться к «Вилле Бажевых». Несемся по склонам, чтобы успеть в сносных условиях видимости проскочить предгорную зону трещин — успели… Наших следов на плотном ветровом снегу практически не оставалось, не считая редких пятен золы, приставшей к подошвам вблизи нашего жилища, а также ямок от лыжных палок, которые мы иногда находили кончиками пальцев. Хочешь жить, умей вертеться: вот она, одна из заповедей выживания полярника. Так и одолели все восемь километров в сплошном молоке.