— Ничего не гусиная. Самая настоящая человеческая… и очень гладкая.
Ира удивленно улыбнулась, внимательно посмотрела на Бориса почти синими в этом полумраке глазами. Опустила взгляд, легонько провела по Бориной руке тонкими пальцами с длинными ногтями — по хребту побежал холодок. Опять взмахнула ресницами и засмеялась.
— А ты весь в пупырышках! Как цыпленок. И током больше не бьешься.… Куда пойдем, придумал?
Она была как призрак, порожденный летним маревом. Она была как душа. Боря склонил голову не в силах оторвать взгляд. Просто нельзя не придумать, нельзя, чтоб ей было со мной неинтересно. Сегодня мой день, подумал он. Сегодня я могу все.
— Конечно, придумал. Стать ледышкой тебе не грозит, если и станешь ледяной, то только королевой. Но мы этого не допустим. Поэтому, мы идем в Трек. Прошу!
Короткий переход под каштанами вдоль сонного и все равно величественного старого Обкома. Еще более короткий — вдоль Обкома нового, построенного на месте «Подковы», самого знаменитого в городе кафе-мороженого. Уже несколько лет, как нет кафе, а новый корпус Обкома народ в отместку так и называет — «пристройка к Подкове».
За пристройкой начался старый парк, громадные клены закрыли сумасшедшее солнце. Жара, упорно стремившаяся оставить от ледяного коктейля одно воспоминание, отступила. Теперь до самого Трека есть, где спрятаться, пустынных раскаленных пространств больше не будет.
— Твоя школа, — сказала Ира, глядя на другую сторону. — И институт. Надо же, ты ходил по абсолютно одинаковому маршруту целых пятнадцать лет.
— И ни разу на этом маршруте не встретил тебя. А еще говорят, что Грозный город маленький.
— Ну, во-первых, пять лет меня в Грозном не было, во-вторых, это ты у нас центровой, а я так — с периферии…
— Тоже мне периферия — Минутка. А что в третьих?
— В-третьих… — задумчиво повторила Ира. — В-третьих — встретил же. О чем это говорит?
— О чем? — с надеждой спросил Борис.
— О том, что Грозный — таки город маленький!
Боря подумал, подумал и сказал:
— Вот так ты и разговаривала тогда. Поэтому и…
— Язва! — засмеялась Ира.
По Красных Фронтовиков прогремел трамвай, в вагоне по случаю жары были открыты все окна, и какой-то пацан прилипнув к стеклу, помахал им рукой. Ира с удовольствием махнула в ответ. Парк Чехова встретил такой же тенью, солнцем простреливалась только широкая центральная аллея. В кафе над старым бомбоубежищем скучали разомлевшие продавщицы, из нового кафе рядом неслась музыка. Как там можно гулять в такой духоте? Зато рядом с фонтаном народу было полно. И не только рядом — куча загорелых дочерна пацанов резвилась и в фонтане, очень напоминая стайку японских водяных мартышек.
— Вот где хорошо! — мечтательно заметил Борис. — Жаль, взрослым нельзя.
Ира фыркнула, тряхнула головой и засмеялась. Борис удивленно посмотрел на нее, улыбнулся.
— Ты чего?
— Я… я.… Представляю, как бы мы сейчас туда залезли! Прямо в одежде. Вот была бы кар… картина!
Борис представил — действительно смешно, хотя… Что-то в этой картинке ему очень понравилось — может тонкое платье, облегающее стройную фигурку?
— Да, картина действительно была бы, что надо! — честно заметил Борис.
Сразу после арки на входе в парк тень кончилась — вперед тянулась широкая аллея с клумбой посередине. Цветам жарко не было, они тянулись вверх к солнцу.
— А помнишь, как тут было в детстве? — спросил Борис.
— А то! — тут же откликнулась Ира. — Меня папа часто водил. На входе продавали билеты.
— Точно! А цветов этих не было. Были какие-то кусты, я еще любил в них прятаться. А родители делали вид, что меня не видят.
— Надо же! — засмеялась Ирина. — Я тоже в них прятаться любила! Все мечтала спрятаться так, чтоб папа не нашел. А ему-то сверху все видно было.
— А я больше всего мечтал с вышки прыгнуть. Казалось, как только прыгну, сразу стану взрослым.
— Ну и что — прыгнул? — заинтересовалась Ира.
— Нет. Как-то…
— Значит, ты так и не стал взрослым? — посмотрела на Бориса серыми на солнце глазами, улыбнулась. — А сейчас прыгнуть уже не хочешь?
— Чтоб повзрослеть?
— Обиделся? Я же пошутила. Пойдем лучше на лодках кататься.
Лодка им попалась под номером семь, и Ира тут же громко заявила, что это хорошо — теперь они точно не утонут.
— Обижаете, барышня, — обиделся, любуясь ею, лодочник, — У нас лодки не тонут. А если что — вон у вас спасатель какой.
«Спасатель» сел на весла, несколько раз старательно оттолкнулся от воды, приноравливаясь и вспоминая. А когда поднял глаза от весел, отвести их уже не смог. Ира сидела на корме, свесив руку за борт, поджав чуть скрытые платьем стройные ноги, светящиеся под солнцем. Перехватила его взгляд, немного смущенно спросила:
— Нравится?
— Да.… Нравятся, — честно ответил Боря. — Но если тебе неудобно, я могу… — попробовал отвернуться. Лодка дернулась.
— Нет уж! А то точно утонем, — опять улыбнулась, уже не смущенно. — Смотри. Только не так… пристально.
— А я плавать не умею, — сообщил Боря. — Правда.
Ира взмахнула черным водопадом — у него захватило дыхание — зачерпнула ладонью воды, плеснула.
— Спасатель! — засмеялась. — Греби, давай!
Обогнули остров с навечно застывшими гипсовыми фигурами пионеров и физкультурников с неизменными веслами в руках. Развернулись, обогнули другой остров с невидимыми сейчас павлинами. Прошли под аркой, опять развернулись. Еще раз обогнули острова. Ира изъявила желание тоже сесть за весла, для чего потребовала придержать ее «за место, где должна быть талия». И несколько минут крутились на месте, толкаясь, смеясь и брызгаясь. Незаметно кончилось время.
— Номер семь к причалу, — прокричал в рупор лодочник.
Вылезли. Теперь уже Боря сам поддержал ее за талию, тонкую и волнующую, а лодочник, встав со стула, подал руку. Как по заказу освободилась лавочка, удобная, в густой тени высоченного клена. Боря сходил за мороженым — «Пломбир», девятнадцать копеек штука, холодное и удивительно вкусное.
Или им так только казалось?
— Боря, а ты какой факультет окончил? Наверное, этот… химический?
— Химико-технологический, — поправил Боря. И удивился. — Как ты догадалась?
— Так ты ж сам говорил, что химия нравится.
— Когда это? Что-то не пом… — осекся. — Неужели… тогда? Ведь столько лет…
Ира лукаво улыбнулась, облизывая мороженое и изучающее разглядывая впавшего в столбняк Бориса. Не выдержала, откусила кусочек и объявила:
— Это у меня профессиональное — всякую ерунду помнить.
— Профессиональное? — растерялся Борис.
— Ну да. Статистика — наука точная. Да ладно, не таращься — шучу. Ты где работаешь, кем?
— На заводе Ленина. Технолог цеха.
— Ишь ты! — протянула Ирина, а в глазах смешинки. — Начальник уже? Борис Туманов — технолог цеха. Звучит! Директором скоро станешь?
— Да как тебе сказать… — неуверенно протянул Борис и опять осекся: — Ты и фамилию помнишь?
— Ага! — довольно блеснула глазами. — Я же говорю — профессиональное. Так как там насчет работы — интересная?
— Что? Я, между прочим, тоже… — Борис замолчал, откусил сразу треть стаканчика, скривился. — Директором? Вряд ли…
— Что так?
— Да понимаешь, как-то все это не так оказалось… Что-то все время мешает, не хватает… — замялся, посмотрел на Иру.
Серо-синие глаза смотрели на него серьезно и заинтересованно, и Борис решился.
— Ты вот говоришь — директором? А я не хочу, наверное, — заторопился. — Нет, ты не думай, я не лентяй и соображаю вроде нормально. Да только это все не главное. Не главное, Ира! Я ж, когда работать начал, как думал? Мозги есть, образование, работы не боишься — достаточно. Остальное приложится…
— А что — не так?
— Черта с два! Знаешь, что главное?
— Блат? — усмехнулась она.
— Да, нет, — отмахнулся Борис. — Хотя это, конечно, тоже… Я о другом. Нужно уметь постоянно взвешивать, прикидывать. Нужно это тебе? Выгодно? Нужен тебе этот человек, что он может дать для устройства твоей жизни?.. Если может — значит, нужен, можно и поздороваться, и выпить пригласить. А уж если многое может.… О, тогда его никак нельзя упускать! Нужно стать своим — любыми методами. Втереться в доверие, хвалить, заискивать, льстить, не обращать внимания на унижения. Приятен он тебе, уважаешь или наоборот презираешь — это все неважно! Главное — нужен или нет. И ошибиться тут тоже нельзя!