А над исчезнувшей для двоих площадью чужого города тихо пел магнитофон.
Эпилог
Карагач умирал. Кора потемнела и потрескалась, ствол изъели древоточцы, корни подгнили. Все больше становилось засохших веток, все меньше и меньше распускалось листьев. Не успевали созревать все более редкие крылатые орешки.
А ведь карагач был совсем не стар, он мог бы жить еще сотни лет, и сначала так и казалось. Проклюнувшийся из одинокого орешка росток быстро превратился в высокое дерево с шероховатым серо-бурым стволом. Шелестела на ветру громадная крона, летели крылатые орешки. Над ущельем раз за разом вставало солнце, дни превращались в годы, и карагач медленно, но верно догонял своих соседей.
Карагач вырос на высоком крутом склоне. Внизу яростно бурлил горный поток, на другом берегу вдоль реки петляла узкая дорога. По ней вечно сновали хлопотливые и опасные создания — люди.
Люди занимались своими непонятными делами и на карагач внимания не обращали. Лазали на горы с мешками за спиной, разводили огонь, жарили мясо, оглушали музыкой. Одевались они похоже — карагач различал их с трудом. Потом все как-то внезапно прекратилось: смолкла музыка, исчезли шумные компании. Люди надели одинаковую пятнистую одежду и стали еще опасней. С востока потянуло гарью.
Однажды на склон, где рос карагач, с неба посыпалось железо. Падали вековые сосны, ломались горные березы. Большой раскаленный осколок железа вонзился в серо-бурый ствол карагача и почти перебил его пополам.
С тех пор карагач так и не оправился. Он еще держался, но силы уходили с каждым годом, и на многое их уже не хватило.
В тот год лето выдалось особо дождливым. Порывы ветра обрывали еще молодые ветки, дождь срывал листья. Карагач склонялся все сильнее и однажды не выдержал. Ствол обломился с сухим треском и полетел вниз. Упал на небольшую каменную террасу, разломился на части. Один из обломков медленно покатился к краю террасы, на минуту завис и стремительно рухнул на дно ущелья, в бурлящий речной поток.
Река называлась Асса.
Река подхватила обломок, развернула его несколько раз и со скоростью бегуна понесла вниз.
Скоро коряга миновала Верхний, а потом и Нижний Алкун и помчалась дальше. В горах село солнце, опять пошел дождь. Под покровом темноты остаток дерева проплыл мимо Мужичей.
Асса принимала в себя воды ручейков, ручьев и речек, становилась все полноводней.
Остался позади Алхаст, течение замедлилось, река разлилась. Карагач постоянно застревал, но неизменно река освобождала его из плена и несла дальше и дальше.
Днем карагач, минуя посты, пересек совсем не эфемерную границу между Ингушетией и Чечней. Никто этого не заметил.
Около бывшей станицы Ассиновской бревно обстреляли камнями местные пацаны. Коряге это не помешало.
На равнине Асса разлилась, начала петлять, коряга снова несколько раз застревала.
Перед Закан — Юртом в реку влились воды бегущей с гор Фортанги. И хоть Асса стала еще более полноводной, существовать ей оставалось недолго. За селом свинцовые воды Ассы соединились с мутным, желто-коричневым потоком другой реки, текущим по равнине с запада.
Река называлась Сунжа.
Это была совсем другая река — медленная, несущая глину и ил. Правда, сейчас и эта река бурлила и ревела, как самолет при форсаже. Напитавшись водой, коряга потяжелела и плыла теперь, чуть выступая из воды. Но — плыла.
Миновав село, Сунжа начала причудливо петлять. Она плавно поворачивала на север, потом на восток, на юг; извилины образовывали почти полные кольца. Течение все больше замедлялось.
Пройдя по прямой не более восьми километров — река из-за извилин накрутила гораздо больше — Сунжа миновала Алхан-Калу, приняла в себя более светлые воды Мартана и, петляя, устремилась к раскинувшемуся на западе большому городу.
Сунжа внесла карагач в Грозный утром. Коряга проплыла вдоль остатков парков бывшего завода Анисимова, нырнула под железный мостик, ведущий из Черноречья к развалинам Химкомбината. Миновала еще один мост и повернула на север.
Слева потянулись остатки завода Ленина, справа — бывшие садовые участки. Сунжа плавно повернула на запад, коряга проплыла под большим мостом. После моста, река повернула на север, сделала большую петлю и пронесла остатки карагача еще под одним мостом — его по-прежнему называли Голубиновским. Затем неугомонная река начала описывать новую петлю, огибая поселок Войкова. Нырнула под железнодорожный мост, миновала еще один — металлический, с толстой водяной трубой внизу — и вновь начала поворот.
Часам к десяти Сунжа пронесла корягу под Беликовским мостом, сделала резкий поворот и двинулась почти строго на север.
Правый берег реки в этих местах был низким, пологим, густо заросшим кустарником и раскидистыми деревьями. Левый, высокий, крутой и глинистый, тоже зеленел кустарником, особенно густо росшим в месте, где когда-то был цирк.
Через несколько минут справа мелькнуло относительно ровное место в тени громадных раскидистых тополей—белолисток и склонившихся к самой воде ив. Как будто кто-то давным-давно специально расчищал песок, устраивая пляж. Еще несколько заросших вонючкой развалин — и река поравнялась с выступающей почти из воды стеной. Когда-то здесь была синагога, потом музыкальное училище. Теперь не было ничего.
С этого места берега Сунжи стали бетонными, поднялись высоко над водой. Величественной картины, впрочем, не получилось: бетон давно потрескался, река намыла песчаные отмели, заросшие как джунгли. Справа показались небоскребы в строительных лесах. Слева в воздух взметнулись золоченые купола громадной величественной мечети.
Коряга, уступая течению, подалась влево. Впереди ее ждали два моста, соединенных в виде ласточкиного хвоста.
На левой стороне старого моста, прислонившись ограде, стоял стриженный наголо десятилетний мальчик. Серые «бермуды» немного пузырились на коленках, на зеленой футболке красовалась гордая надпись «Терек — чемпион». Мальчик пытался разглядеть в воде чугунные рельсы. О них рассказал дед, он вообще рассказывал странные вещи. Про веселую улицу «Брод», про парк с парашютной вышкой, про самодельный пляж. Про то, как плавал в детстве по Сунже на камерах. Надо же придумать такое — на камерах! Да еще с русскими! Нет, с дедом не соскучишься, любит он сказки сочинять. Ну и где эти рельсы?
Мальчик заметил корягу, когда она вынырнула из-под большого моста. Коряга плыла, едва выступая из воды, как подводная лодка.
— Ва-а! — воскликнул мальчик и судорожно оглянулся вокруг.
На не совсем чистом асфальте моста не было ни одного камня. Мальчик скривился от досады, но не сдался. Он быстро подбежал к месту, где стремительно приближающаяся коряга должна была нырнуть под мост, встал на цыпочки и застыл в ожидании.
Как только коряга приблизилась к мосту, вниз полетел смачный густой плевок. Коряга чуть вильнула, и снаряд пролетел мимо. Мальчик треснул по ограде кулаком и прямо через свежий газон бросился на другую сторону.
Однако коряга его перехитрила и здесь, выскочив совсем в другом месте. Мальчик с досадой посмотрел на сбежавшую из-под обстрела подводную лодку и вдруг улыбнулся, представив, как она доплывает до Терека, а потом и до моря. «Вот бы мне так! — подумал мальчик. — Как дед!» А вслух сказал:
— Некъ дика хуьлда, коржам![22]
И украдкой — вдруг кто-нибудь увидит — помахал ей рукой.
В горном ущелье на месте, где недавно упал карагач, из одинокого летающего орешка проклюнулся новый росток.