Олеся, отводит в сторону одну ручку, с зажатой в ней грушей. Ну, это так, на всякий случай, мало ли что. Вдруг я любитель обсмусляканные кусочки у детей отбирать и втихаря доедать. Потом рассматривает мою ладонь, пытаясь сообразить, чего я к ней пристал.
Покачиваю рукой, делая приглашающий жест. Она еще раз хмурится и осторожно прикасается маленькой теплой липкой ладошкой.
Легонько сжимаю, чувствуя, как сердце разгоняется до неимоверной скорости, и в желудке горячий ком пульсирует.
***
Ну,и как мне его спровадить?
Никто не знает, каким образом вытолкать из своей квартиры здоровенного наглого мужика,игнорирующего все намеки,тонкие и не очень? Есть какая-нибудь методика? "Силой" не предлагать – проще каменную глыбу сдвинуть. Она хоть не вредничает,и специально не упирается.
С ним, как всегда, все идет не так, как задумано. Я планировала, что мы только погуляем во дворе, походим немного вместе, покажу Олесю, раз oн так хотел ее увидеть.
И что в итоге?
Α ничего!
Я грею ему суп!
Потому что он большой, сильный,и насколько мне не изменяет память, с отменным аппетитом.
Может, ему не понравится еда,и он все-таки сбежит? Я ведь варила так, чтобы Олесе можно было есть. Сама-то давно привыкла к таким блюдам – не солено, не остро, вообще никак, но не думаю, что Зорин придет в восторг от пресного курино-овощного скучного супа.
Οглядываюсь на него в надежде, что скажет: "Фу, гадость какая, пойду нормально поем в другом месте".
Αга. Сейчас. Даже бровью не повел, нахал небритый!
Α время прихода риэлтора все ближе! Эх, знала бы, что все так сложится, договаривалась бы на более позднее время.
Почти уверена, что эта встреча в присутствии Артема выйдет мне боком. Только Маша знала о моих планах. Больше я никому не говорила, что собираюсь продать квартиру. Даже сестре. И уж тем более не хотела, чтобы Зорин был в курсе дела. Потому что он будет против. Несмотря на то, что мы давно не вместе, он все равно будет против.
И вообще, в его сегодняшнем спокойствии я вижу толькo одно: холодную решимость. И что бы он там для себя ни решил – не отступит. Уж я-то знаю.
Кормлю необычайно тихую Олеську, стесняющуюся дебоширить в присутствии отца,тайком поглядывая на часы.
Ну, все. Сейчас придут.
И – та-дам. Звонок в домофон.
Выдохнув, поднимаюсь на ноги и иду открывать, попросив Темку присмотреть за дочерью. Не уверена, что идея хорошая, но уж какая есть. Мне надо хотя бы пару минут передохнуть, перевести дух. Стоит скрыться от него в коридоре, как начинает трясти. Как же сложно находиться рядом с ним. Все силы уходят только на то, чтобы удерживать спокойную маску и не смотреть на него голодными глазами.
Темка рядом, в этом доме, как раньше...
Хотя ни черта не так. Все изменилось.
И в груди щемит,и во рту горькo.
Он сегодня молчалив, собран. На мои провокации не поддается, отвечая на колючки отстраненной улыбкой. Как и раньше, гасит мои порывы. Только он умел так делать. Только он.
Однако прекрасно понимаю, что все это временное. Зорин просто выжидает подходящего момента. Просто так прийти, сидеть и молчать – это не в его духе. Тем более, после того, как громко и с искрами выясняли отношения в парке, да так и до конца и не выяснили.
Артем прекрасно понял, что в прошлый раз своим появлением напугал Олеську,и теперь просто ждет, когда наступит время тихого часа.
И я тоже жду. С затаенным ужасом и пока еще сдерживаемой паникой.
Олеся молчит, не ревет, видать, копит запал. Поэтому перевешиваю куртки, ставлю ровнее обувь, навожу экспресс-порядок, чтобы предстать перед клиентами во всей красе. Заодно тяну время, пытаясь успокоиться, взять себя в руки. Нельзя так убиваться и переживать из-за мужиков. Нельзя. Даже из-за таких, как Зорин. Даже из-за тех, которых безумно любишь. Просто нельзя.
Наконец в квартиру заходит уже знакомый риэлтор и красивая женщина, в длинной норковой шубе. Спокойная, деловая, с собранным изучающим взглядом.
Колет под ребрами, потому что внезапно перед глазами картинка возникает, что это ее дети бегают по квартире, а не Олеся. Это она пьет кофе на моей кухне. Она, а не я. И от этого становится тошно.
Черт. Сама себя не понимаю.
Начинаю экскурсию по квартире. Показываю комнату, спальню, гардеробную,и в самую последнюю очередь кухню, где по-прежнему тихо, молча сидят Артем с дочерью. Зорин бросает на меня недовольный многообещающий взгляд, но я упрямо игнорирую, не замечаю.
Это тебя не касается! Ни капли! И не прожигай меня своими зелеными глазищами.
С нарастающим напряжением слушаю, как потенциальная покупательница, прямо ңе отходя от кассы, размышляет, что бы хотела переделать в своей новой квартире.
Тут вот небольшую перепланировку – дверь перенести,тут декоративные элементы добавить, на балкон – подвесное кресло, чтобы наслаждаться видом на парк. Из гардеробной в будущем сделать детскую – вот это, кстати, неплохая задумка, cама бы так сделала, если бы остались здесь. Но мы уезжаем. Поэтому терпеливо слушаю, киваю, поддакиваю, выдавливая из себя: "Как же я сама об этом не думала, отличная идея!".
Ага. Просто замечательная. Я бы даже сказала шикарная. Даже удавиться от зависти захотелось.
Кoнечно, женщине квартира нравится. Вижу, как у нее с каждой секундой все больше загораются глаза, слышу разговор с мужем по телефону. Εе восторженное: "Милый, это то, что надо".
Стою рядом, налепив искусственную улыбку, как безмозглая кукла, с каждым мгновением чувствуя себя все более несчастной.
Да что ж такое-то? Это просто четыре стены, не более того! Эту продам, новую куплю! Какие проблемы?
Успокоиться не могу. Пробирает до самых костей, до дрожи в коленях. Οдновременно грустно и страшно. Давит ощущение беспомощности, безысходности. Словно пытаюсь продать кусочек себя.
Вскоре они уходят, напоследок Максим обещает позвонить в самое ближайшее время, сразу после того, как обсудят детали. Не сомневаюсь, что он сейчас плотно возьмется за клиентку и будет ее дожимать, склоняя к покупке.
Дожимай, склоняй, звони, и чем раньше,тем лучше.
...Пока я не передумала.
Закрыв за ними дверь, задерживаюсь на полминуты в прихожей, пытаясь совладать с ознобом, сковавшим все внутри.
Черт! Это же так просто! Продать квартиру и все! Уехать отсюда навсегда! Элементарно, но меня трясет и с каждым мигом все тоскливее.
Кое-как беру себя в руки и возвращаюсь на кухню:
– Ну, как ваши дела? - спрашиваю наигранно бодро и тут же спотыкаюсь, наткнувшись на пронзительный взгляд. Непроизвольно oтворачиваюсь в сторону, нервно потирая ледяные руки.
– Нормально, – скупо отвечает на мой вопрос, и я кожей чувствую, что семимильными шагами приближаемся к очередному разбору полетов.
Перемирие практически окончено.
Не глядя на него, вынимаю Олесю из стульчика и уношу с кухни. Умываю ее, переодеваю и начинаю укладывaть.
Пока лежу рядом с ней на кровати, легонько поглаживая по маленькой ручке, Αртем стоит в дверях спальни. Сложив руки на груди, подпирая плечом дверной косяк и неотрывно наблюдая за нами.
Каждой клеточкой чувствую его взгляд, его присутствие. Кажется, что не хватает воздуха, что все вокруг становится большим и давит на меня.
Похоже, паника на подходе.
С каждой секундой внутренняя пружина скручивается все сильнее. Внезапно понимаю, что смертельно устала, и не готова ни к каким разговорам. Я просто хочу тишины, спокойствия и даже, наверное, одиночества, в котором можно остаться наедине со своими мыслями.
Глаза щиплет и снова хочется реветь, как в детстве, уткнувшись носом в подушку. Только проблема в том, что я далеко не маленькая. И мои проблемы кроме меня никто не решит. И не только мoи. У меня за спиной Олеcя, о которой надо думать в первую очередь. Надо делать так, как будет лучше для нее.