— Лиза, — сказал он, придерживая её за локоть. — Хотите я куплю вам самый вкусный торт в мире?
Она слабо улыбнулась.
— Когда последний раз у нас был торт, мы подрались.
Тимуру было невыносимо смотреть на её тусклое лицо. У него от этого лица начинало болеть где-то глубоко в желудке.
— Ну хорошо, не торт. Хотите стейк?
Она фыркнула.
— Тимур, почему ты все время пытаешься меня накормить?
— Я просто не знаю, — ответил он, презирая себя в эту минуту за все: за то, как крепко держит Лизу за локоть, за боль в желудке, за растерянность в своем голосе. Наверное, он выглядит жалким щенком в её глазах. — Что вы хотите сейчас?
— Немного других обстоятельств? Я попала в собственную ловушку, Тимур. Наговорила тебе такого, что еще долго будет стоять у тебя в горле. Но с другой стороны, если бы я не цеплялась за тебя так отчаянно, кто знает, где бы мы сейчас с тобой были.
От её слов его пальцы словно кипятком ошпарило. Горячая волна, поднимаясь вверх, быстро заполняла все тело. Тимур сглотнул, и это было таким сложным, таким тяжелым действием, что он даже испугался немного. Это же ненормально, так себя чувствовать из-за таких пустяков.
— Я имел в виду что-то более конкретное, — с трудом проговорил он. — Кино, вино и домино.
Лиза задумалась, внимательно разглядывая его пылающее (наверняка) лицо.
— Обещай не думать слишком много, — быстро произнесла она, решившись.
— Обещаю, — моментально ответил он.
— Я хочу, — она придвинулась ближе, схватилась за пуговицу на его куртке, — чтобы ты спал со мной рядом. Всю ночь, до утра. Я никогда не спала с кем-то всю ночь в одной постели. Чтобы заснуть и проснуться.
— Я ненавижу с кем-то спать, чтобы заснуть и проснуться. — ответил Тимур. — Тамара была моей девушкой несколько лет, но за эти годы мы ночевали вместе не больше трех раз. В детстве, в деревне, я спал вместе с Ингой, и она всё время ворочалась и вздыхала.
— Я не буду ворочаться и вздыхать, — пообещала Лиза. — Я буду лежать тихо-тихо и не шевелиться.
И от того, что в её лице снова появилась хоть какая-то жизнь, Тимур неохотно кивнул.
— Лиза, это самая ужасная затея на свете, — сказал он.
— Спасибо, — ответила она и погладила его по плечу.
Довольно робко.
Ужинать решили у Тимура, потому что Лиза после переезда распаковала не все еще коробки, и до сих пор обходилась одной кастрюлькой и вилкой. Усадив её чистить картошку, Тимур пошел в душ и принял его с рекордной скоростью: очень уж его раздражал посторонний человек, находившийся без пригляда на его собственной кухне.
У него было отвратительное настроение.
Представляя себе, как он всю ночь лежит без сна и пялится в потолок, слушая сопение Лизы на соседней подушке, Тимур спрашивал себя: а для чего он вообще в это во все ввязался?
— Страдаешь? — спросила Лиза, когда он вернулся на кухню. — Я чувствую себя садистом.
— Вы такая и есть.
— Бабушка сказала, что готова принять нас завтра вечером, — Лиза пропустила его бурчание мимо ушей. Она стояла к нему спиной и катала в ладонях фрикадельки из фарша. От энергичного движения её рук, все ее тело ходило ходуном, и сочетание узких плечей с широкими бедрами казалось еще более выразительным.
Тимур отвел глаза и уселся за барную стойку так, чтобы Лизы была сбоку, а не прямо перед его носом.
Спросить, где её родители? А вдруг этот вопрос откроет портал в душераздирающую драму, в которой он никак не желает участвовать?
И Тимур молчал, бездумно разглядывая, как за окном нежные сумерки опускаются на желтеющие листья деревьев.
От Нинель всегда пахло каким-то острым съедобным парфюмом, а отца она называла «мой пыльный философ». На «пыльного» отец не обижался, должно быть, это означало что-то больше общепринятого смысла. Инга числилась как «колючка», её Нинель не так охотно фотографировала, как Тимура. Хотя сестрица, конечно, с детства была красавицей. Но характер её никогда нельзя было назвать милым.
Возможно, она ревновала отца к этой бесцеремонной женщине?
— А у вас какие отношения были с Нинель?
— Оу, — Лиза обернулась на него через плечо, — твой отец вечно находил вот таких вот бродяжек. Одно лето он пригрел какую-то лохматую хиппи из Питера, помнишь, длинные юбки и множество браслетов? Потом он заходился от восторга от творчества какого-то престарелого скульптора, не понятого современниками и не принятого коллегами по цеху. Всё время одно и то же: Руслан и его безумные увлечения.
— Он спал с Нинель? — спросил Тимур, ощущая приступ воистину детской жестокости.
— А какая разница? — плечи Лизы поднялись и быстро опустились.