А теперь он умер, и этот спор никогда не будет закончен. Дуэль не состоится. Тимур так и останется на веки вечные жалким и неблагодарным ребенком, не достойным света своего прославленного родителя.
Огромные мешки из черного пластика, набитые до отказа чужой оборванной жизнью, стояли посреди кабинета, и Тимур никак не мог решиться унести всё это в мусор.
Его пугала конечность этого решения.
Что будет, если когда-то он решится прикоснуться к отцу снова, но от него уже ничего не останется?
Нигде.
И только когда сухие материнские ладони стали гладить его по волосам, спине и плечам, Тимур понял, что неприятные и отрывистые, как лисий лай, рыдания издает он сам.
2
По четвергам Тимур читал открытую лекцию по интернет-безопасности для всех желающих. Это была инициатива банка, где он проходил стажировку.
Как обезопасить свои сбережения при онлайн-покупках, отличить фейковые сайты от настоящих, на каких ресурсах светить свои данные, а на каких нет — Тимур часами мог говорить об этом, вопреки пришедшим на лекцию слушателям.
Он не умел общаться с аудиторией, поэтому старался не думать, что его слушают живые люди, которые каким-то образом дают оценку его знаниям и коммуникативным навыком.
Отец был вдохновенным оратором, он так захватывающе рассказывал о древних греках, например, что студенты боялись пошевелиться, покоренные этим волшебством.
Тимур так не умел, он рассказывал только для себя, не поднимая глаз на тех, кто присутствовал в помещении.
«Интроверт здорового безопасника» — такую табличку однажды поставили на стол Тимура коллеги.
То, что он заметил и узнал Лизу, сидящую в самом дальнем углу аудитории, было необъяснимо.
Тимур действительно никогда не смотрел в зал.
На кладбище она выглядела сердитой и блеклой, полупрозрачной даже, как пергаментная бумага. Сейчас же Тимуру сразу бросился в глаза ярко-красный рот, похожий на цветок мака посреди поля полыни. С косметикой Лиза словно обрела более четкие черты, и даже её непонятного цвета глаза оказались всего-навсего светло-карими.
Она сидела, подперев рукой щеку, и не сразу отреагировала на его прямой, изумленный взгляд. А потом, словно вынырнув из сонного забытья, заморгала, выпрямилась и оглянулась на выход, явно намереваясь сбежать с глаз долой.
Зацепившись зрачками за этот красный рот, Тимур сбился с речи, запнулся и замолчал, не в силах вспомнить, о чем рассказывал до этого. Пауза затягивалась.
Лиза вскочила и, бормоча извинения, шустро направилась к выходу. Когда она вышла из зала, Тимур словно очнулся и, тоже извинившись перед домохозяйками и любопытными старичками, выскочил вон.
У входа в банк было не протолкнуться от разнообразных автомобилей, лавируя между ними, Тимур догнал Лизу только через несколько метров.
— Что вы здесь делаете? — задыхаясь, как будто преодолел не метры, а километры, спросил он.
— Прости, — быстро ответила она, — это так глупо с моей стороны… Я зашла по привычке… Ноги как будто сами. Господи, как всё это нелепо!
— По какой привычке? — не понял Тимур.
Лиза тяжело вздохнула.
Она очень старательно не смотрела ему в лицо, и ситуация становилась всё более неловкой.
— Тебе не надо возвращаться? — спросила Лиза таким голосом, как будто держала на своих плечах всю тяжесть этого мира. — Выпьешь со мной кофе?
Он привел её в самую дешевую столовку из всех, что были в округе. Пластиковый стол казался хлипким и грязным, чай из одноразовых стаканчиков обжигал пальцы. Лиза равнодушно опустилась на дешевый колченогий стул и уставилась на свои руки.
— Говорите, — сказал Тимур, сам не понимая, для чего ему это надо.
Куда разумнее было бы похоронить всю эту историю вместе с отцом.
Она упрямо молчала, не двигаясь и не поднимая глаз.
— Для чего вы все время попадаетесь мне на глаза? — спросил Тимур. — Вы не думали, что это просто… просто свинство какое-то, — в последнюю секунду он вспомнил, что всегда мечтал быть похожим на невозмутимую мать, а не на эмоционального отца. У Тимура было много слов для неё — злобных, жестоких, нецензурных и унизительных, но он решил не использовать их.
Вероятнее всего, что злился он вовсе не на эту безликую мышь, а на того, кто завел себе такую мышь.
Но он столько часов думал о том, что Лиза сказала ему на кладбище («оно не закончилось»), что не мог снова остаться один на один с вопросами, терзавшими его.
— Вы были любовницей моего отца, — сказал Тимур. — Как долго?