— Дорогой мой барашек, глупый, наивный барашек. Несколько лет назад… наверное, много, десять примерно. Вы были еще маленькими, отдыхали в детском лагере, а Марина вдруг вернулась из командировки. Открыла дверь своим ключом и увидела то, что не надо было бы ей видеть.
— Лиза? В нашем доме? — коротко спросил Тимур.
Она потом пришла на похороны и на поминки, и говорила утешения, а мама всё знала и что-то ей отвечала, и это было таким непостижимым, таким бесчеловечным, что никакое вселенское горе не могло ничего оправдать.
Он представил себе маму, как она входит домой и как всегда аккуратно ставит свои туфли на полку, вешает сумочку, заходит внутрь, и…
Лиза с отцом в их доме.
В том самом, где они с Ингой росли, и бегали босиком, и где мама читала им сказки, а Тимур, сердясь на отца, запирался в своей комнате и выкручивал громкость в своем плеере.
— Как она могла пойти на похороны? — спросил он у Анфисы, испытывая жгучую жалость к своей маме.
Она была хорошим человеком и не заслужила того, чтобы он привел в их дом любовницу её мужа… снова.
Бабушка-пешеход пожала плечами.
— Кто знает, — ответила она очень мягко. — Человеческие взаимоотношения самая сложная вещь в мире. Не спеши с выводами, барашек. И скажи Лизе, чтобы она отвечала на звонки. Я уже слишком стара для этих игр в детские обиды.
— Скажу, — отрешенно отозвался Тимур.
Тамара выглядела точно также, как выглядела всегда.
Она дружелюбно чмокнула Тимура в щеку, подхватила его под руку и потащила за собой.
Накрапывал мелкий дождик, фонари уже загорались в октябрьских сумерках, отражаясь в мокром асфальте.
— Я купила Инге читалку, — сказала Тамара. — Кажется, она любила читать? Как у тебя дела, Тимур? Иногда я скучаю по твоему глубокомысленному молчанию.
Тамара не требовала и даже не ожидала его вступления в беседу, и он просто шел, разглядывая фонари, отражающиеся в асфальте.
Инга праздновала свой день рождения в модном кафе, и гостей было приглашено великое множество. Тимур отыскал маму, и если и обнимал её дольше обычного, то совсем ненамного.
— Ты хорошо выглядишь, — сказала она, улыбаясь. — Это потому, что вы помирились с Тамарой?
— Мы не помирились с Тамарой, это Инга её зачем-то пригласила.
— Ничего подобного, — возмутилась сестрица, выныривая из-за вешалки и обнимая Тимура. — Тамара сама позвонила и спросила, что мне подарить. Она сказала, что соскучилась. Что мне оставалось делать?
— Она подарит тебе читалку, — ответил Тимур, целуя её.
Инга засмеялась и тоже чмокнула его.
— Хорошо, что ты не сердишься на меня. Пойдем гулять?
— Пойдем, — уныло согласился Тимур. — Только я быстренько гульну и слиняю, да?
— Ох, Тим, — Инга погладила его по плечу, — если ты побудешь подольше, то что с тобой случится?
— Эпилептический припадок, — разглядывая зал, честно предупредил Тимур и отшатнулся от вспышки телефона.
Тимур и его девушка Тамара на семейном празднике. Тим-Там в инстаграмах всей страны.
17
Тимур ушел с дня рождения сестры достаточно рано. Ему захотелось прогуляться в одиночестве, и он долго бездумно плутал по сырым улицам, ежась от резких порывов холодного ветра.
Дом появился из-за поворота, и Тимур удивился тому, что его ноги сами принесли его сюда.
Лиза сидела, кутаясь в пальто, на скамейке у подъезда и курила.
Тимур второй раз видел её с сигаретой в руках, и ему стало не по себе от этого.
— Привет, — сказала Лиза без всякого выражения, — хорошо повеселился со своей парадной девушкой?
— Парадной девушкой?
— Ну у тебя же есть парадно-выходная девушка, — произнесла Лиза насмешливо, — с которой ты появляешься в людях. А есть вторая, для домашнего пользования. Удивительная штука, наследственность!
Тимур сел рядом с ней на скамейку, разглядывая брызги на своих ботинках. Жалость к матери, появившаяся после разговора с Анфисой, была такой огромной, что за ней не видно было обиды Лизы. Ему было сейчас все равно до её колкостей и шпилек.
— Как ты внимательна ко мне в соцсетях, — ответил он равнодушно. — Теперь ты набросишься на меня? Напьешься? Соберешь вещи и переедешь к бабушке? Исчезнешь на несколько дней? Схватишься за лезвие? Чего еще ты не делала?
Вспыхнула зажигалка, на мгновение осветив лицо Лизы. Она прикуривала новую сигарету, не докурив предыдущую.
— Все-таки я идиотка, — во вновь упавшем сумраке, сказала она, — ну какая же я идиотка. Что со мной случилось тогда, на кладбище? Ты щурился на солнце, и было видно, как тебе неудобно в новом костюме. Волосы падали тебе на лицо, и оно было похоже на лезвие. Острый, тусклый, похожий на нож, мальчик. Зачем я пришла к тебе в банк? Ты так сильно меня ненавидел, и столько в тебе было боли, что мне показалось, что моя боль отражается в тебе, как в зеркале.