Галина отвечала, держа в руке скалку:
— Это ваше дело. Я ни при чем. Ничего подписывать не буду. Мне ничего от вас не надо.
Коля, наоборот, стал чуть ли не плакать и совался обнять хозяина.
Галина ушла в дальний угол сада и принялась там полоть, обливаясь слезами. Ее всю трясло.
И еще Галина подумала, а что Коля такой прямо равнодушный стал, не связался ли Коля с мадам? Или с Риммой?
Нет, нет, мадам как ездила, так и ездиет к тренеру по фитнесу, Коля ее сам и возит и говорит, что она, наоборот, спит со своим тренером.
Нашли друг друга две тощие воблы копченые. Этот тренер у нее немка.
А про Римму надо подумать, она недаром в гости ходит.
Вот таков был расклад обстоятельств в семье водителя Коли, когда он привез к хозяину парней из Москвы. Сына в двойном экземпляре.
Дальнейшее читатель узнает в конце, из рассказа Галины Кустодиев, которая возилась с ланчем на кухне, а кухня с гостиной — это одна общая зала.
Итак, бизнесмен Сергей Серцов, гражданин Монтегаско.
6. История Маши и Сергея Серцова
Как он, этот Сергей Серцов, вообще здесь в Москве оказался, задавались вопросом окружающие, тем более поступил в такой институт, как МГИМО, куда поступают только дети больших людей и все, как правило, изнутри профессии, из семей дипломатов, — но этот вопрос так и останется вопросом, потому что Сергей, невысокий такой, невидный из себя парень, сам с Краснодара, из района, хранил по этому поводу молчание — поступил после армии, все. Сам еще отработал в райкоме комсомола два года, готовился.
Поступил, выучил английский плюс ханди и ирду, достаточно для того, чтобы потом ехать в Хандию сразу в посольство, но тут стоп; поскольку сначала надо поработать после института.
А у него ни прописки, ничего, даже из общежития после института попросят. И на работу в Москве таких не берут.
Тут в процесс включилась одна Маша, которая училась вместе с Сережей, и она заявила по международному телефону родителям, что выходит за своего однокурсника Сережу замуж, чтобы ему помочь.
Она им сказала все открыто, честная Маша, что они друг друга только уважают, не больше, однако Сергею надо помочь, и она готова. И что он, возможно, поедет потом в страну, в Хандию или Пакистан.
Разговор шел пока что с отцом.
— Сам он откудова? — простонародно спросил отец, в настоящее время посол.
— А какая разница? — обидчиво возразила Маша. — Ну, город есть один под Краснодаром.
— Ага. Село Мухосранское. Поселок городского типа, что ли? Ты долго такого искала?
— При чем здесь поселок, — упорствовала дочь.
— Тебе же тоже придется с ним ехать в страну! С этим вахлаком! — крикнул отец, Валерий Иванович. — И жить с ним!
— Ну и что, — отвечала Маша. — Почему с вахлаком. Он…
— Три года! Всю жизнь!
— Ну и что. Он хороший человек.
— Молчи! И дети родятся!
— Правильно, — соглашалась на все несгибаемая Маша.
— Как хочешь, а я его не пропишу!
— Пропишешь, — возражала Маша, — а если не пропишешь, я по суду отсужу себе комнатку, и все. Я имею право.
— Дура! — вопил отец. — Предаешь, понимаешь, нас с матерью, которые все только для тебя! Все! Квартиру тебе строят! Взнос уплатили в кооператив! В дорогой, между прочим, куда все рвались, а я устроил для тебя! Для тебя же, дура!
Мать, Тамара Геннадиевна, не была допущена к переговорам. Но она все слушала по отводной трубке.
Позже, в спальне, она сказала:
— Маша не дура. Она влюблена в него, Валера. А ему надо отработать в Москве, чтобы уехать в страну. А без прописки на работу не берут.
— Мне-то что!
— А то, что она хочет выйти за него замуж. И пользуется ситуацией. Пропишет его.
— Дура. И ты дура вдвойне еще. Он пользуется, он!
— Может быть. Тебе лучше знать. Именно тебе. Кто, как не ты, должен это понимать.
Молчание, обиженное сопение.
Мать продолжала:
— Это Машино дело. Мы должны пойти ей навстречу.
— Какой-то сиволапый будет с нами жить?
— Мы же приедем всего на месяц, Валер. Через полгода.
— А вернемся через два года?
— А вернемся, они уедут. У него хорошее будущее. У него дядя двоюродный в системе Медимпорта.
— Кто такой?
— Маша говорила, Виктор Иванович. Чермухин.
— Сам Чермухин?
— Матери его двоюродный брат.
— Ну.
— Он его хочет отправлять в Хандию. На три года. Через год.