Таня умылась, вынула из вещевого мешка темно-синюю юбку, чистую гимнастерку и легкие сапоги, сшитые из плащ-палатки. Переодевшись, причесалась и опять посмотрела в зеркало. «Теперь другое дело», – улыбнулась сама себе. Пилотку спрятала в вещевой мешок, а на голову надела бескозырку. Ворот гимнастерки расстегнула на три пуговицы, чтобы была видна тельняшка.
Юбка и гимнастерка мятые, по Таня не придала этому значения. Нет утюгов на Малой земле.
До порта путь оказался не таким-то близким, особенно когда идешь не по ровной дороге, а пробираешься между завалами, перескакиваешь через телеграфные столбы и камни, путаешься в проводах. А кругом еще дощечки с надписью «мины». «Вот молодцы саперы, – с уважением думала Таня. – Успели разведать и обезвредить дороги».
В порт она пришла во второй половине дня. Около полуразрушенного здания клуба моряков увидела офицеров, солдат, матросов. Таня подошла ближе.
К ней подошел невысокий круглолицый матрос, бескозырка у него заломлена набок, а из-под нее выбивается русый чуб.
– А мы гадаем, где наш снайпер. Одни говорят, что ранена, другие, что совсем ушла от нас. А ты жива и здорова, видик у тебя вполне приличный. Откуда взялась?
Лицо матроса знакомое, но Таня никак не могла вспомнить его фамилию и имя. Но разве это так важно? Важно, что встретила куниковца, что ее не забыли. Улыбнувшись, она спросила:
– А где сейчас батальон? Кого можно увидеть?
Матрос не спеша вынул пачку трофейных сигарет, протянул ей.
– Балуешься? Ну и хорошо, что не куришь. А то некоторые девки смалят махорку. Не одобряю. Не стал бы такую целовать. А сигареты, между прочим, дрянь. Затянешься, а до души не достает. – Он выплюнул недокуренную сигарету и стал крутить цигарку из махорки. Закурив, с удовольствием выдохнул дым и сказал: – Вот это другое дело. Между прочим, мы сегодня выпили. Начальство расщедрилось. Видишь, стоят катера. На них пришли командующий флотом, член Военного Совета и командир нашей базы. Сейчас они в этом клубе. Ордена нашим ребятам вручают. Получит матрос орден, выйдет, а в другом зале начпрод преподносит кружку вина и тушенку. Выпьет парень, закусит – и спать. Видишь, кругом спят ребятишки. Не вино сморило. Пять суток не спали. Помнишь, как высаживались на Малую землю? Так тут погорячее пришлось.
Он неожиданно замолк, вынул из вещевого мешка плитку шоколада и протянул Тане.
Таня вдруг вспомнила этого матроса. Костей его зовут. Он друг ее напарника в первые сутки боев на Малой земле Миши Беленко. Это Костя рассказывал после смерти Миши, что поедет в его село на Черниговщину и женится на его сестре.
– Спасибо, Костя, – растроганно сказала она и призналась, что еще не завтракала.
– Значит, кстати подарочек, – ухмыльнулся Костя. – Это я у начпрода Ибрагимова спер. На всякий пожарный случай.
– Ворованное раздариваешь, – Таня погрозила ему пальцем. – Меня соучастницей делаешь.
Костя беспечно махнул рукой:
– Ибрагимов мужик хороший, руганет разок, а потом отойдет. Между прочим, чего мы стоим. Шоколадкой сыта не будешь. Пойдем-ка к начпроду. Ты ведь нашенская, должен он накормить тебя.
– Я не против, – согласилась Таня.
– Нашенская-то нашенская, а где ты была все эти месяцы? Неужели на Малой земле?
Когда Таня подтвердила, Костя уважительно протянул:
– Ну и ну… Тебе не плитку шоколада надо дарить, а целый ящик. А между прочим, тебя сам бог мне послал. Ведь ты нужна мне.
Таня вопросительно посмотрела на него.
– Село, где жил Миша, освобождено от гитлеровцев. Я написал письмо его матери, но ответа еще не получил. А к тебе просьба: я дам адрес, ты напиши ей о геройской смерти Миши, спроси как поживает дочь Марина. И между прочим напиши про меня, дескать, друг Миши матрос Костя жив и питает нежные чувства к Марине. Ну и, конечно, напиши, что я парень положительный и не то чтобы красивый, но симпатичный, У меня есть ее фото. Миша подарил, вот смотри.
Он вынул из нагрудного кармана комсомольский билет и достал из него фотографию девушки с длинными косами и веселыми светлыми глазами.
– Хорошая девушка, – похвалила Таня, возвращая ему фотографию.
– Лучшей жены не пожелаешь.
Таня удивилась про себя, как можно заочно, не видев и не поговорив ни разу, влюбиться в девушку. Но Костю не стала спрашивать.
Шесть морских охотников стояли у развороченных взрывами причалов. Таня смотрела на них с замиранием сердца. На одном из них Виктор. Ей хотелось побежать туда, но что-то удерживало, что-то заставляло оттягивать час свидания. Она пообедала в батальоне, сдала в штабе продовольственный аттестат. Там с ней разговаривал незнакомый офицер, который сказал, что ее фамилии в списке личного состава нет, но аттестат все же взял, заявив:
– В список занесем. Видимо, просто ошибка. Но возможно, что зачислили в другой батальон. Ведь из куниковского отряда создано два батальона. У нас был снайпер Филипп Рубахо. Но его тяжело ранило на днях. Так что тебя будем числить в нашем батальоне.
С командиром батальона капитан-лейтенантом Ботылевым ей не удалось поговорить. Ботылеву сейчас не до нее.
Выйдя из клуба, Таня торопливо зашагала к причалу, у которого стояли катера.
Встреча оказалась такой, о которой мечтали оба.
Увидев Таню, Новосельцев спрыгнул с катера и бросился ей навстречу. Он сжал ее в объятиях и осыпал лицо поцелуями, не стесняясь находившихся на пирсе матросов и офицеров.
– Наконец-то, наконец-то, – приговаривал он.
Она обхватила его шею руками и прильнула щекой к щеке, шепнула прерывающимся от волнения голосом:
– Родной ты мой.
Он увел ее в свою каюту. Только здесь Таня рассмотрела, как изменился Виктор. На его лице появились морщины, на висках светлели седые волосы, нос заострился.
Она обняла его за голову и прижала к своей груди. Какое-то неведомое чувство, что-то вроде материнской нежности, охватило ее. Виктор не помнит, чтобы Таня была так ласкова, так нежна. Бедняжка, каково-то ей пришлось на Малой земле, под непрерывным огнем в течение долгих месяцев?
Несколько минут они сидели так на узкой койке, не разговаривая и не шевелясь, словно боялись спугнуть охватившие их чувства. Только пальцы Тани гладили его голову.
Кто-то постучал в дверь каюты. Виктор поднял голову, встал и открыл дверь.
В каюту вошел майор Уральцев. Увидев Таню, он сказал:
– Извините, я, кажется, не вовремя…
– Это верно, – смутился Новосельцев.
– Когда зайти?
– Только не сегодня, – попросил Новосельцев. – Это Таня, моя невеста. Семь месяцев пробыла на Малой земле, только встретились. Сам понимаешь.
– Еще раз прошу прощения, – кивнул Уральцев, пытаясь вспомнить, где он видел эту девушку.
Новосельцев повернулся к Тане и сказал:
– Это журналист Уральцев. На Малой земле был замполитом у Николая. На днях они заходили ко мне.
Таня преодолела смущение, когда вошел Уральцев, и при последних словах Виктора оживилась:
– Так Николай здесь?
– Был. Разыскивает свою бригаду. А она где-то на Кубани.
– А с женой он не встретился?
– Наверное, встретился. Мы уговорили его сходить на мотоботе на Малую.
– Ой, я так рада за Галю.
Уральцев догадался, что это та самая Таня Левидова, о которой ему рассказывал Глушецкий и с которой ему не довелось встретиться в 107-й бригаде.
– Вы, кажется, из куниковского батальона? – спросил он. Когда Таня подтвердила, он спросил еще: – А завтра я смогу вас встретить в батальоне?
– Конечно.
– Счастливо оставаться. Желаю вам счастья.
Сойдя на причал, Уральцев обернулся, посмотрел на катер и подумал: «Какие у них счастливые лица…»
И ему самому страстно захотелось увидеться с женой, с которой расстался в Тбилиси несколько месяцев назад… Вздохнув, Уральцев медленно зашагал в город.
Новосельцев прикрыл дверь.
Таня улыбнулась и протянула ему руки. Он сел, положил ее руки себе на плечи:
– Нескладно получилось. Я ведь его приглашал в гости, как корабль ошвартуется в Новороссийске. Парень он хороший, я с ним сразу подружился.
– Не огорчайся, Витя. Он не обиделся, придет завтра. Расскажи о себе. Я так боялась за тебя, особенно в эти дни. На корабле нет окопа, который укрыл бы от осколков и пуль.