– Я горожанин, – отозвался Глушецкий. – Но у меня с весной также связаны воспоминания. Профессиональные, так сказать.
– Не то, не то, – поморщился Громов и потянулся. – Посидим, капитан, молчком. Потом отдыхать будет некогда. Закрой глаза и задери лицо на солнце, как я.
«Давно я не видел полковника в таком хорошем настроении», – подумал Глушецкий, бросая на него любопытные взгляды.
Полковник вернулся из штаба армии всего два часа тому назад. Он был весел, шутил. Не только это удивило Глушецкого, но и его внешний вид. От роскошной бороды, известной всем черноморским морякам, осталась небольшая прямоугольная бородка. Пышные усы также укорочены. Вместо шинели на нем пальто из желтой кожи – подарок командующего армией. Все это делало Громова моложе, выше и стройнее.
Зачем он укоротил свою знаменитую бороду? Видимо, чтобы не казаться слишком старым. Другого объяснения Глушецкий не находил. Капитан был недалек от истины. Громова действительно удручала обильная седина в бороде.
Бездумно не сиделось. Хотя полковник расслабил все мышцы, закрыл глаза и подставил лицо под солнечные лучи, но в голове колобродили мысли, отогнать которые не могла даже весна.
То, что он услышан сегодня в штабе армии, обрадовало его. Ночью Приморская армия перейдет в наступление с Керченского полуострова. Командующий генерал армии Еременко, рассказав об обороне противника, о его силах, заявил, что наши войска, которым предстоит борьба за Крым, превосходят гитлеровские в людях в два с лишним раза, в орудиях и минометах в полтора раза, в танках и самоходных орудиях в два с половиной раза, наступление будет поддерживать 1250 самолетов. Наконец-то будет так, как учит устав и боевой опыт! Силы нападающих должны превосходить силы обороняющихся по крайней мере в три раза. Ранее такого соотношения сил не было. Просто удивительно, что на третьем году войны в стране нашлись такие резервы! По тем цифрам, которые привел командующий, можно судить, с какой энергией, самоотверженностью работает советский народ, сколько сил он вкладывает в борьбу с гитлеровскими захватчиками.
Прорыв обороны противника будут осуществлять те части, которые находятся на плацдарме. Бригада Громова сегодня ночью переправится через пролив, выйдет в образовавшийся проход и начнет преследовать противника, не давая ему закрепляться на промежуточных рубежах.
Громов был уверен, что наступление Приморской армии будет успешным и, по-видимому, стремительным. Приказ командующего немецко-румынскими войсками в Крыму генерал-полковника Энекке всерьез не следует принимать. В нем были такие слова: «Крым на замке. В мире нет еще такой силы, которая была бы способна прорвать немецкую оборону на Сиваше. Пусть немецкие и румынские солдаты спокойно отдыхают в окопах». Это был явно пропагандистский приказ, призванный произвести впечатление не только на своих солдат и офицеров, но и на противника. Недаром немцами были приняты меры, чтобы он во многих экземплярах попал в расположение советских войск.
Два дня назад, 8 апреля, войска 4-го Украинского фронта начали наступление на севере Крыма. Замок, о котором говорил Энекке, действительно оказался крепким, но советская артиллерия и авиация сбили этот замок вместе с дверью. Всего сутки понадобились для взлома глубоко эшелонированной, бетонированной, опоясанной сотнями тысяч мин, проволочными заграждениями обороны противника. Не пришлось спокойно отдыхать в окопах немецким и румынским солдатам, они в первый же день отступили до Армянска, а на вторые сутки убежали до ишуньских позиций.
Командующий Отдельной Приморской армией сообщил командирам частей, что войска 4-го Украинского фронта прорвали оборону гитлеровцев на Перекопе и стремительно продвигаются к Джанкою. Однако гитлеровцы не оставляли Керченский полуостров. На что они надеялись? Наша разведка установила, что гитлеровцы сняли часть сил с Керченского полуострова и перебросили в район Джанкоя для организации контратаки против советских войск, но полностью оставлять полуостров пока не собираются, надеясь на мощные укрепления.
Ну что ж, пусть надеются. Сегодня ночью войска Отдельной Приморской армии испытают прочность этих укреплений.
Уверенность и радостное ощущение предстоящей победы испытывал не один Громов, но и каждый офицер и матрос. Он это видел. Каждый знал о боевой задаче, о своем маневре. Вот почему Громов позволил себе сейчас роскошь – посидеть на бревне, понежиться под лучами весеннего солнца и ни о чем не думать.
Но что поделаешь, если мысли все же лезли в голову? В который раз в памяти всплывала карта Крыма, расположение войск, укреплений.
Иные мысли бродили в голове Глушецкого. Прыгающие по земле скворцы напоминали ему о других веснах, довоенных. Ранней весной он уходил за город. Рассвет заставал его на мысе Херсонес, а нередко и дальше – за мысом Фиолент.
Удивительные и увлекательные были весенние наблюдения, когда миллионы птиц возвращались из заморских краев на родные гнездовья. Усталые, изнуренные перелетом через Черное море, птицы опускались на крымский берег и оглашали его пением, щебетанием, криком. Кто как мог выражал радость но случаю благополучного перелета.
Глушецкий покосился на полковника и, видя, что тот сидит неподвижно с закрытыми глазами, слегка улыбнулся и сам закрыл глаза. Перед его мысленным взором ожили весенние дни на берегу за мысом Фиолент… Ранним утром, когда солнце чуть приподнялось за горизонтом, он подошел к скалистому берегу. Внизу, под скалами, еще стоял туман. Было тихо, величественно. И вдруг тишину разорвал хриплый крик. Вскоре крик повторился, но уже в другом месте. Глушецкий узнал голос гагары. Откуда-то словно в ответ весело раздалось «кря-кря!». Туман рассеялся, и Глушецкий увидел плавающих у берега черных гагар и крохалей. Это первые весенние гости из-за моря. Утолив голод и отдохнув, они собираются в небольшие стаи, разом, словно по чьей-то команде, взмывают вверх и исчезают за горами. Глушецкий провожает их теплым взглядом до тех пор, пока они не исчезают в небесной синеве. «Счастливо долететь до родных мест!» – хочется крикнуть им вдогонку. Лететь гагарам и уткам еще далеко – на север, до Земли Франца-Иосифа, на другие суровые острова Ледовитого океана. Какие таинственные силы влекут их туда? Когда начались такие великие перелеты, зачем, какая целесообразность в этом? Есть о чем задуматься.
С полудня на берегу наступает тишина. На следующее утро повторяется вчерашнее. Опять прилетели гагары, утки, появляются и чайки, от которых берег белеет, словно усыпанный снежными хлопьями. Гагары, утки, чайки не только отдыхают и радуются окончанию трудного пути, но и кормятся в прибрежных водах. Сколько рыбешек надо, чтобы накормить тысячи и тысячи изголодавшихся пернатых! Откуда столько рыбы берется в это время у берегов? Может быть, морской царь Нептун пригоняет ее для кормежки птиц?
А через несколько дней вдали над морем появляется узкая черная туча – это летят скворцы. Они летят изогнутой лентой, которая дрожит, меняет очертания. Подлетев к берегу фронтальным строем, они взмывают над скалами и с шумом садятся, облепляя все деревья, кустарники. Их так много, что кругом становится черно. Можно подойти к кустарнику, стать рядом со скворцами. Они не обратят на тебя внимания. Их сердца так переполнены радостью, что забывают о всякой предосторожности. Каждый неистово трепещет крыльями и исступленно, захлебываясь поет, свистит, щебечет, подражает то перепелу, то петуху.
Так длится час, другой. Видно, есть у скворцов командир. Словно по сигналу они поднимаются и продолжают путь на север. Несколько дней летят стаи скворцов с турецкой стороны. Глушецкий возвращался домой, как с симфонического концерта. В ушах долго стоят птичьи песни, щебетанье, свисты, писки.
Потом из-за моря прилетали стрижи, трясогузки, мухоловки, кулики, перепела, вальдшнепы. Все птахи, достигнув земли, так же самозабвенно пели и кричали, празднуя победу.