— Пошли! — Я поднялся с дивана, стал надевать ботинки, уже зная, что спокойно наше свидание не кончится.
— Торопиться не советую, — холодно проговорил Гага. — Нет никакой гарантии того, что мы снова... к Остроумову попадём. Спокойно можем... и к мамонтам попасть — и это в лучшем ещё случае!
— А в худшем? — Я похолодел.
— Можем в абсолютно неизведанный мир попасть, — спокойно проговорил он. — В такой, где мы сразу забудем, кто мы, и сама мысль о возвращении исчезнет. Можем и к хихамарам твоим забрести, — усмехнулся Гага. — А может быть, к самому началу времени попадём, если только имелось такое, о чём философы не устают спорить... — Он задумчиво постукал карандашом по зубам. — Но вряд ли у наших предков имелись тогда органы чувств, так что вряд ли мы что-то вообще ощутим...
— Ты хочешь сказать... что, проходя через какую-то точку, мы не только меняем пространство и время, но и сами меняемся?
Гага застыл с карандашом между зубами.
— Грамотно сформулировано! — наконец кивнул он.
Я вспомнил, как мне снилось, что в тёмной комнате валяются предметы, которые мало сейчас кто помнит: маялка, самодельная кукла. Потом ощутил, очень ясно, как я приснился себе в виде сороконожки в песке. Я понял: это были не сны — сигналы из других миров, которые совсем рядом.
— А я знаю, куда ушли жильцы, когда бомба попала в дымоход! В наше время!
— Вполне возможно, — снисходительно кивнул Гага.
Я встал, надел пиджак, начал застёгиваться.
— Далеко собрался? — спросила бабушка.
— Да как сказать, — задумчиво проговорил я.
Я посмотрел на неё. Хорошая у меня бабушка! Потом я зачем-то долго чистил пиджак: мочил щётку под краном и снова чистил. Потом, прощаясь на всякий случай и со щёткой, провёл рукой по щетине, и щётка брызнула на меня водой. Хорошая всё-таки жизнь окружает нас, щётки и то как живые!
Мы вышли с Гагой во двор. Подлетела старая газета и стала тереться об мою ногу, как кошка.
Потом мы прошли через Гагину квартиру и открыли дверь в тёмную комнату.
ПРЕВРАТИСЬ ВО ЧТО ХОЧЕШЬ!
(Современная сказка)
Был у нас в доме, в первом этаже, детский клуб. И была там, помню, такая игра — шарики в ямочки загонять. Под стеклом блестящие шарики и много ямочек. И надо все шарики по ямочкам загнать. Довольно сложная, вообще, была игра. Один шарик загонишь, начинаешь другой загонять — этот выкатывается. Однажды мы с друзьями моими, братьями Соминичами, играли в эту игру, вдруг в комнату входит незнакомый парень: видно, только что в наш дом переехал. Смотрел он, как я игру наклоняю то туда, то сюда, шарики перекатываются из угла в угол, а в ямку не попадают.
— Дай-ка сюда! — вдруг говорит он.
Взял он игру, чуть наклонил, шарики покатились и все как один в ямки закатились! Поставил он игру на стол.
— Эх вы, игроки! — говорит. — ...Может, в какую-то более энергичную игру сыграем?
— Давай в прятки! — Соминичи говорят.
Они себя чемпионами по пряткам считали.
Вышли на улицу.
— Как зовут-то тебя? — я новенького спрашиваю.
— Меня Дзыня зовут, — говорит. — Вообще, родители меня Гурием назвали, но я не согласен, сам себя назвал Дзыня. По-моему, неплохое имя?
— Вообще, ничего.
Стали мы кругом считаться, кому водить.
Выпало мне — всегда мне не везёт! А Дзыня усмехается, спокойно, словно заранее знал, что водить ему не придётся!
Отвернулся я к стене дома, посчитал до десяти, потом ещё до пяти: «Раз, два, три, четыре, пять — я иду искать, кто спрятался, кто нет, мне дела нет!»
Потом повернулся: стал смотреть.
Ну, братьев Соминичей я сразу нашёл: они вместе спрятались, за сваленные доски. Подбежал я к месту, где водил, ладонью шлёпнул: «Палочка за Соминичей!»
А новенького, Дзыню, нигде не видно; искал, искал, и всё напрасно, даже в подвал слазил, его нету!
Потом заметил вдруг: в углу метла стоит, и вроде бы раньше её там не было. Пошёл к ней и вдруг вижу: вроде бы она с места сдвинулась. Ближе подошёл, вдруг метла, сама, как помчится! И на лету уже превратилась в Дзыню!
Шлёпнул Дзыня ладонью по стене: «Палочка за себя!»
Вот это да! Я от изумления с места не мог стронуться.
Хорошо, что Соминичи этого не видели, они бы, я думаю, вообще с ума сошли!
Подхожу близко к Дзыне, говорю шёпотом:
—- Ты что... в метлу можешь превращаться... или мне померещилось?