— Вира! — крикнул Сергеич. Начальник начал вытягивать. Вот из-за края появился рюкзак, из него торчал край плоской глыбы.
Я бросил свою верёвку, бросился к рюкзаку. Тимур, оставшийся один, от неожиданности дёрнулся вместе с верёвкой к обрыву.
— Держать! — яростно глянув на меня, крикнул начальник.
Я подскочил к брошенной верёвке, — она, извиваясь в траве как змея, скользила к обрыву, — схватил, упёрся. Начальник, бросив рюкзак, тоже, схватился за неё.
— Тащим! — коротко бросил он.
Мы долго, тяжело дыша, пятились через луг, и наконец из-за обрыва выглянула голова Сергеича, он устало перевалил через край, уселся по-турецки.
— За такие шуточки! — зло проговорил он, посмотрев на Тимура.
— Извини! — сухо ответил Тимур, даже не глянув в мою сторону.
Наконец-то можно было вынуть из рюкзака камень и рассмотреть всю картину.
Слегка она, конечно, походила на эскиз Тимура (он, наверное, был художник; сейчас я не решался его об этом спросить), но сама картина, выбитая в скале, была, конечно же, прекрасней эскиза.
Во-первых, сам камень — ярко-розовый, словно бы светящийся, — и пробитые на нём тёмные канавки казались очень глубокими, — бык и охотник словно уже находились в другом измерении, чем плоскость камня, — это походило уже на скульптуру, а не на картину. Во-вторых, как точно ни срисовал её Тимур, бык на камне казался ещё мощней и страшней, а охотник ещё тоньше и беззащитней.
Полюбовавшись, они стали обматывать камень бинтами; словно забинтовывать раненого охотника, подумал я.
— Да-а, — глядя на исчезающий рисунок, сказал Тимур. — Словно привет нам от людей, которые четыре тысячи лет назад здесь жили!
Все достали из рюкзака еду, фляги, мы ели, пили, радостно хохотали. Потом начальник вдруг подполз к обрыву, посмотрел вниз.
— Всё! Закрыло уже скол водой! Сматываться пора!
Мы быстро всё сложили по рюкзакам, вскочили по коням, поскакали вниз — туда, где долину эту перед подъёмом на седловину пересекал маленький, но ворчливый ручей, грохочущий камнями.
Сейчас, обогнув несколько высоких камней, закрывающих обзор, мы выскочили туда и затормозили: ручья не было. Поднявшись метров на пять, через то место катился мутный поток, подмывая деревья, с громким шлёпаньем падающие вниз и торчком несущиеся среди водоворотов.
Вот проплыла мимо телега и, наскочив на камни, с грохотом перевернулась, задрав оглобли.
— Деревню Синевку затопило! — сказал начальник.
Потом принесло несколько сколоченных досок, с треском размолотило о камни.
— А это мост смыло и там, значит, не переехать теперь! — сказал Сергеич. — Говорил я, не надо консервы все сразу было открывать!
Надо честно сказать, ничего такого Сергеич не говорил, наоборот, сам радостно открывал своим огромным ножом одну консервную банку за другой, но никто ему на это не возразил.
— Может быть, плот собрать, на плоту спуститься? — предложил Тимур.
— Не получится, — вздохнул начальник. — Всё равно к плотине не подобраться будет: брёвнами закидает, — а в другом месте не выбраться нигде — вертикаль.
— Всё, значит, записывай в Робинзоны! — подмигнув мне, весело сказал начальнику Тимур.
Мы слезли с лошадей. Лошади, хрипя, испуганно шарахались от потока, особенно когда он подкидывал на камнях очередное бревно или обломок моста.
— Зато шедевр искусства спасли! — проговорил Тимур, отцепляя притороченный к своему седлу камень.
— Теперь шедевр этот на шею да туда! — ворчливо проговорил Сергеич, кивая на всё выше и выше поднимающийся поток.
Вообще, Сергеич, как я понял, хотя был и не старше Тимура, любил поворчать.
Меня же охватило какое-то отчаяние пополам с весельем: надо же, ещё позавчера, помирая от безделья, болтался по двору, а тут вдруг, без перехода, оказался в гуще таких событий.
Вода, поднимаясь, сделала это плоскогорье островом, и теперь уже никогда он не будет соединяться с материком, наоборот, будет становиться всё меньше, поскольку вода в море будет подниматься.
Зато мы спасли историческую реликвию — рисунок пещерного человека, — которая к этому времени уже скрылась бы под водой.
Теперь надо как-то доставить её людям, чтобы она снова не оказалась под водой, на этот раз уже вместе с нами: вместе с начальником, с Тимуром, Сергеичем, мной, моей лошадью Карькой и другими лошадьми.
Мы обскакали весь остров, он был сейчас примерно размером с футбольное поле, — со всех сторон нас окружало мутное, клокочущее море, подбрасывающее на волнах брёвна, обломки льдин, — поток, значит, нёсся с высоких гор, — и несколько целлулоидных кукол и мячей — где-то по дороге он ограбил игрушечный магазин.