Старик поражен объяснением, в его взгляде все еще недоверие: не насмешка ли это? Но лицо говорящего серьезно, речь убедительна.
Что же делать?
Конечно, нельзя запретить строить хорошие дороги. Нужно как-то помешать золотистым щуркам селиться около люцерновых посевов. Понятно, жалко птиц, чьи привычки разошлись с интересами человека. Но тут уже нет другого выхода.
Теперь старик очень доволен: наконец-то он знает причины низкого урожая семян люцерны. Он обязательно обо всем этом расскажет односельчанам, и они все вместе обсудят, как поступить с золотистыми щурками. И тогда, быть может, его участок опять станет приносить большие урожаи семян.
Старику непременно нужно знать наш адрес, и он просит его написать на бумаге. Потом разворачивает мешок и выбирает самого крупного сазана. Это подарок, и от него нельзя отказаться.
Едва я остановил машину, как почувствовал запах цветущего растения. Здесь, в пустыне, цветет только адраспан. Это небольшое ярко-зеленое, с сочными листьями и белыми крупными цветками растение несъедобно, ядовито. Прежде казахи употребляли его в народной медицине против различных болезней. Сейчас оно пышно разрастается в местах перевыпаса, там, где уничтожены овцами пастбищные растения. Засуха ему как будто нипочем.
Вечерело. На адраспане резвились осторожные ночные бабочки-совки. Не для них ли предназначены белые цветки растения? Белый цвет лучше всего различим в темноте.
Я охочусь за совками. Они очень зоркие, отлично меня видят и близко не подпускают. Присматриваясь к растению, вижу на его стебле необычное: рядом друг с другом застыли большие черные осы-сфексы и большая серая в полосках пчела-антофора. Все трое неподвижны, оказывается, мертвы. Догадываюсь, что это проделка цветочного паука-краба. Но где он сам — не вижу. Ну, конечно, притаился возле белого цветка, сам белый, с двумя забавными шишечками на брюшке, торчащими в стороны, будто маленькие рожки.
Паук приплел к белому цветку свое детище — плоский сверху и выпуклый снизу кокон. Он тоже защитного белого цвета, незаметный.
Интересно узнать, что в коконе. Я пытаюсь снять его с растения. Но паук (вот смельчак!) рьяно бросается на меня, пытается укусить. С ним шутки плохи. Насекомые, например, гибнут от его яда мгновенно.
С трудом оттаскиваю пинцетом в сторону самоотверженного защитника потомства, вскрываю кокон. Оболочка его прочна. В коконе не менее сотни кругленьких, чуть зеленоватых и слегка прозрачных яичек. Представляю, какое, должно быть, многочисленное потомство у самоотверженной матери-паучихи!
Наконец, после пяти лет засухи выдалась дождливая весна, и голая пустыня, обильно напоенная влагою, преобразилась и засверкала зелеными травами и цветами.
Мы едем вдоль гор Анрахай по кромке большой пустыни Джусандала и радуемся пробуждению природы. Вот по обеим сторонам дороги сверкают желтые лютики. Давным-давно не видал я этого растения. Внутри цветок, будто покрытый лаком, и каждый лепесток похож на параболическое зеркало: отражает солнечные лучи и фокусирует их на пестике и на тычинках. От этого двойная выгода. В тепле энергичнее работают насекомые, опыляющие цветки, а также скорее созревают семена. Сейчас же, весной, когда так коварна погода и так часты холода, маленькие солнечные батареи тепла — просто необходимое приспособление.
Появился цветущий ревень Максимовича с большущими, размером со шляпу сомбреро, листьями. Встретилась одинокая чудесная ферула илийская. На ее толстом стебле — могучая шапка цветков. На них копошится всякая мелочь: серенькие мушки, муравьи-проформики, известнейшие любители нектара, важно восседают зеленые клопы.
Я рад феруле: давно ее не видел и нашу встречу пытаюсь запечатлеть на фотографии. Потом случайно бросаю взгляд в сторону и вижу: вдали целое войско ферул заняло склон большого холма и протянулось светло-зелеными зарослями до самого горизонта. Тут целое царство этого крупного растения. Невольно вспоминаю свое давнее знакомство с этим растением.
Ферула илийская — замечательное растение. Толстый стебель со слегка лакированной поверхностью, не утончаясь и не ветвясь, шел прямо из земли и внезапно заканчивался развесистой, круглой, как шар, шапкой мелких веточек, усыпанных желтыми цветками. Каждый цветок нес широкую бахромку, а вся шапка была, как раздуваемый ветром парус, но лишь слегка вздрагивала от порывов ветра, удерживаясь на крепком стебле. Он же снаружи был покрыт тонкой, но прочной оболочкой, а внутри заполнен очень пористой и легкой белой тканью. Все растение, вырванное из земли, несмотря на большие размеры, было очень легким. И как только оно удерживалось в почве при сильном ветре?