Она остается. Офелия заморгала, ощутив вдруг такую ясность ума, какой не испытывала уже давно. Перед глазами встало воспоминание, четкое, как отражение окружающего мира в капле утренней росы. Прежде чем выйти за Умберто, прежде чем связаться с оболтусом Кейтано, только-только окончив начальные классы, она предъявила свою победную ленточку отцу и заявила, что ни за что, ни при каких обстоятельствах не бросит школу ради того, чтобы устроиться в местное отделение «Симс Банкорп» мыть по ночам полы.
Она вспомнила, что последовало за этим актом неповиновения, и поспешила отогнать накатившие чувства: факты были мучительны и без них. В отчаянии оттого, что работает простой поломойкой – она, получившая стипендию на обучение в старших классах, которая в итоге досталась Люсии, – Офелия как последняя дура сошлась с Кейтано.
Но – она вынырнула из воспоминаний обратно в утреннюю прохладу сарая. Теперь она здесь и никуда отсюда не улетит. Офелия вдруг почувствовала себя невесомой, как в падении, словно земля под ногами расступилась, и она будет падать до самого центра планеты. Что это было – радость или страх? Ответа у нее не было, но с каждым ударом сердца кровь разносила по всему телу одну и ту же мысль: она остается.
– Мама! – Из кухни выглянул Барто.
Офелия схватила первое, что попалось под руку, и выглянула из сарая. Секатор. Ну зачем ей секатор? Сейчас ничего подрезать не нужно. Она повернулась к сыну, на ходу придумывая, что сказать.
– Не могу найти маленькие садовые ножницы. Те, что для помидоров.
– Да забудь ты про помидоры, мама. Когда они созреют, нас тут уже не будет. Слушай, сегодня будет еще одно собрание. В Компании сказали, что результаты голосования ни на что не влияют.
Кто бы сомневался. Это и называется «работа по контракту». Офелия многого не понимала, но хорошо знала, каково это – когда тебя отправляют хозяевам, как посылку с адресом и штемпелем. Они не будут слушать поселенцев, как Умберто не слушал ее. Барто она этого говорить не стала. Все закончилось бы очередным спором, а спорить она не любила, особенно ранним утром.
– Барто, я слишком стара для ваших собраний.
– Знаю. – В его голосе, как обычно, звенело нетерпение. – Мы с Розарой пойдем, а ты начинай составлять список вещей.
– Хорошо, Барто.
Так даже проще. Они с Розарой уйдут, и она сможет вернуться в огород, благоухающий утренней свежестью.
– И нам нужен завтрак.
Офелия вздохнула и вернула секатор на крючок. Утренняя роса уже начала высыхать, а солнце – припекать голову. Из соседних домов и огородов долетали голоса. Завтрак могла бы приготовить и Розара – обычно этим занималась она. Стряпню Офелии она не любила.
Вернувшись в дом, Офелия замесила тесто из муки, масла и воды, раскатала тонкие лепешки и разложила на решетке. Пока лепешки пеклись, порубила лук и зелень, остатки вчерашних сосисок, холодную вареную картошку. Потом ловко завернула холодную начинку в румяные лепешки, сбрызнув смесью масла и уксуса. Барто такое любил; Розара предпочитала горячую начинку. Офелии было все равно. Сегодня утром она могла бы съесть на завтрак хоть железную стружку, а то и не завтракать вовсе. Традиционные жалобы Розары и похвалу Барто она пропустила мимо ушей. Пока они заканчивали одеваться, Офелия соскребла в помойное ведро обрезки с разделочной доски.
Когда Барто и Розара ушли, Офелия вынесла ведро в огород и вывалила его содержимое в компостную канаву, набросав земли поверх картофельных очисток, сморщенных обрезков моркови, ботвы от репы, кусочков лука и зелени. На затылок легла теплая ладонь солнца, и Офелия вспомнила, что снова вышла из дома с непокрытой головой.
Уже ради этого стоило остаться. Никто больше не будет требовать, чтобы она носила шляпу.
2
Как она и предполагала, Барто и Розара вернулись с собрания злые, расстроенные и готовые выместить свое раздражение на ней. К счастью, собрание продлилось дольше, чем она ожидала, – скорее всего, много спорили, – и к их возвращению список вещей был наполовину готов.
– Это нам не нужно, – заявил Барто на первом же пункте ее списка. – Я же тебе говорил: вещи местного производства ничего не стоят.
Он скрылся в спальне и, судя по звукам, принялся вываливать содержимое одежных шкафов на пол.
– Они говорят, что у нас нет права выбирать планету, – сказала Розара. Она беспокойно кружила по кухне, хватая и возвращая на место то одно, то другое. – Что надо быть готовыми к отлету через двадцать девять дней, и каждый может взять с собой не больше двадцати килограммов. Полет будет проходить в криокапсулах, а куда мы летим – узнаем только на месте…