Ренцо и Пьеро смогли оправдать меня за убийство двух бандитов. И у Пьеро было достаточно политической власти, чтобы уберечь меня от обвинения в убийстве Розаны, если я выбегу в коридор и подниму тревогу. Но даже все усилия Пьеро не смогли бы остановить долгий, затянувшийся процесс итальянского правосудия, с которым мне предстояло столкнуться. Дни допросов, возможно, изоляция в качестве ключевого свидетеля. И, без сомнения, за мной снова будет круглосуточная слежка. И все это в то время, когда мне нужно было как можно больше свободы передвижения.
Я смог бросить все, кроме того, что было на мне, и легко переносимого дипломатического портфеля с запасными газовыми бомбами, боеприпасами для «Люгера», глушителем и еще несколькими безобидными предметами снаряжения. Я переоделся. Я сменил черные лакированные туфли на пару грубых сандалий, которые во первых были удобными, а два квадратных каблука были местами для хранения вещей. Левый для тяжелого кастета, правый для встроенного радиоактивного трекера.
На мгновение я постоял у изножья залитой кровью кровати и молча пообещал Розане, что где-нибудь по пути в рамках своей миссии, если это возможно, я отомщу за нее.
Часовой в конце зала моргнул, когда я так быстро вернулся в зал. Поэтому ему было позволено увидеть Розану во всем ее живом великолепии, и он не понимал, что мужчина не может задерживаться еще немного. Но с американцами, казалось, подразумевалось его выражение, вы никогда не знали. Я подал сигнал часовому в вестибюле и получил от него такой же недоверчивый взгляд. Но еще больше они удивятся, когда найдут тело Розаны. Если бы мой личный радар работал правильно, тот, кто убил Розану, запустил бы для меня следующий этап ловушки в течение нескольких минут.
Я взял первое попавшееся такси, вышел в оживленном районе возле Ватикана и нырнул в кофейню.
Мое дорогое на вид легкое саржевое пальто не выглядело двусторонним, но стоило мне расстегнуть стеганую подкладку, как оно превратилось в безвкусный изношенный плащ, который, возможно, знавал лучшие дни, но в далеком и сером прошлом. Небольшой аэрозоль уничтожил все складки на моих великолепных брюках и заставил их выглядеть грязными и неряшливыми под полями моего пальто. Небольшого кусочка наждачной бумаги было достаточно, чтобы полированные туфли выглядели старыми и потертыми. Ударив перочинным ножом по уголку дипломатического портфеля, я смог содрать телячью кожу, оставив сильно поврежденный пакет для писем .
Джерри Карр вошел в маленькую кофейню, и я оставил его там вместе с подкладкой куртки, моей темно-серой шляпой и остатками телячьей кожи.
Вышел Бен Карпентер; пожилой, бедный, обескураженный гражданин из того же окраинного мира пансионов и написания сценариев для статистов, который также был блаженной территорией Клема Андерсона. Последний штрих мог подождать еще немного.
Дом в Трастевере находился в нескольких минутах ходьбы, а Бен Карпентер был не из тех, кто тратит свои лиры на такси, если только он не слишком пьян, чтобы о чем-то беспокоиться. Я прошел две мили, в основном вдоль Тибра, высматривая потенциальных преследователей. На Понте-Гарибальди, большом мосту, я применил свою обычную тактику стряхивания преследования в переулках. Через дорогу от нашего контактного дома была кофейня, и я остановился, чтобы выпить чашечку горького эспрессо, наблюдая за улицей и тротуарами через занавеску из бисера, прежде чем перейти улицу и постучать.
Хайман открыл дверь с удивлением в глазах.
Он спросил. — Почему не завтра утром? Но он быстро впустил меня и захлопнул за мной дверь. «Ты похож на бомжа». Я стряхнул пальто, и он тихонько присвистнул при виде моего сшитого на заказ костюма, который начинался с середины бедер и спускался к шее.
— Мне нужен костюм, — сказал я, снимая пиджак. — И несколько рубашек. Старых. Это все.'
— Довольно большой размер, — пробормотал он. "Но я могу иметь их."
Он рылся в глубине шкафа, пока я рассказывал ему свою историю из ванной, где я закрасил волосы сединой.
«Ты играешь против опытных людей», — сказал он, когда я закончил.
Он нашел костюм, похожий на что-то. Оно был помятым и подходило мне ровно настолько, чтобы создавалось впечатление, будто он долгое время принадлежал Бену Карпентеру. У него была только одна рубашка, которая подходила мне, но он думал, что сможет купить еще несколько на одном из уличных рынков. На данный момент все было в порядке.
Я переложил содержимое карманов в свой новый костюм, надел наплечную кобуру, прежде чем надеть куртку, и был вполне доволен видом человека, который смотрел на меня из зеркала. Хайман раскритиковал меня.