Его раздумья оборвал заливистый собачий лай. Скрипнула калитка, и Артем увидел здоровенного, заросшего лешачей бородой мужика, босого, в домотканых портках. На голое тело был накинут полутулуп из медвежьей шкуры. Несколько секунд мужик оглядывал пришельца, затем борода его раздвинулась в улыбке, он молча показал на халупку и, не оборачиваясь, пошел к избе. Теперь конспирировать было уже глупо, и Федор последовал за мужиком.
Из темных, низких сеней Артем вошел в большую комнату, да так и прирос к порогу. Ему сразу бросилась в глаза идеальная чистота выскобленного, отмытого добела пола, на такой он не мог ступить своими сапожищами. Такими же чистыми выглядели и грубо сколоченный стол и широкие скамьи по обе его стороны. Глухую стену избы почти целиком занимала печь.
Артем огляделся. Он знал обычаи — прежде чем войти в дом, нужно обернуться к красному углу, где висит икона, осенить себя крестным знамением и только тогда ступить за порог. Но иконы не было.
Что за напасть? Может, старообрядцы? Вон у хозяина и борода подходящая, только и у старообрядцев есть иконы старого письма. Артем внутренне насторожился. Если он действительно попал к раскольникам, то ухо нужно держать востро. Обычно старообрядцы чужих к себе в дом не пускают, никаких дел не ведут и даже не разговаривают. Впрочем, в этой глухомани и старообрядцы могли смягчить свое отношение к еретикам, когда-то еще забредет в этот «град Китеж» свежий человек. Артем решил ограничиться глубоким поклоном, а то, не дай бог, сложишь пальцы не так, как надо, и окажешься на улице. А у него нет сил, он голоден, ноги избиты.
Хозяева оказались действительно старообрядцами, но радушными. Артем и опомниться не успел, как была истоплена банька, и он блаженствовал, поддавая пар. Хозяин счел долгом гостеприимства выступить в роли банщика. Федор наслаждался до тех пор, пока вода, выплеснутая на два огромных валуна, перестала отскакивать от них взрывным облаком пара. Потянуло ночной прохладой. «Откуда бы это?» — подумал Артем. Огляделся и заметил на западной стене баньки неровное отверстие, сквозь которое можно было различить далекие звезды. Хозяин перехватил его взгляд.
— Так што мы дырники. Слыхивали?
— «Дырники»? — Артем впервые услышал это слово, хотя и сообразил, что оно имеет какое-то отношение к отверстию в стене, но он так разомлел, что думать не хотелось. «Дырники» — значит «дырники». Во всяком случае, сектанты. Расспрашивать не стоит, захотят, сами расскажут.
Когда отпаренный, одетый во все чистое, хозяйское, Артем вновь появился в избе, то был несказанно удивлен обилием людей, набившихся в комнату, которая теперь казалась и маленькой и тесной.
Стол был накрыт по-праздничному. Немудреная та была еда, но вкусная и сытная — медвежий окорок, грибы Соленые всех мастей и оттенков, брусника моченая, хариус копченый, ну и бутыли с самогоном. Артема усадили на почетное место, расселись и мужики, а женщины остались стоять.
Изба освещалась сальными свечами, которые нещадно коптили, постреливали, рождали причудливые тени, горбатившиеся на бревенчатых стенах, переламывающиеся на черный потолок и там исчезающие во тьме.
«Ни дать ни взять — тайная вечеря», — подумал Артем. Он был несколько растерян: собрались-то эти люди ради него, и уж конечно не в молчанки играть.
Через несколько минут Артем уже не успевал отвечать на вопросы, наивные вопросы, свидетельствующие о диком невежестве, темноте этих людей. Но в то же время Артем почувствовал, сколько у них непосредственности и как они доброжелательны. Им все в диковину. Паровоз? Нет, Артему так и не удалось разъяснить, каким же образом можно передвигаться без лошадей. Об электричестве он и не заикался.
Так незаметно пролетел вечер. Усталый, Артем проспал ночь без сновидений, а утром чуть свет его разбудил скрип половиц под тяжелыми ногами. Приоткрыв глаза, увидел, что все обитатели избы куда-то спешат.
Ответ не замедлил прийти. В маленьком окошке замелькали неясные тени. Стекла здесь не знали, бычий пузырь, а может быть, и медвежий. Обитатели дома спешили к баньке. Артем сразу вспомнил вчерашний день, разговор с хозяином и понял — настал час утренней молитвы. Многое бы отдал он за то, чтобы оказаться сейчас в бане, но знал, что этого делать нельзя.
Встало солнце. И как только его первые лучи упали на крышу баньки, открылась дверь, и хозяева по одному с просветленными лицами вернулись в избу.
Артем вспомнил, что дыра-то в баньке пробита в западной стене, значит, солнца хозяева увидеть в ней не могли. Совершенно сбитый с толку, он молча начал искать свою одежду. Она куда-то исчезла. Что за черт! На лавке рядом с изголовьем лежали домотканые шерстяные брюки — скорее, порты, из такой же домотканой шерсти просторная куртка и добротная холщовая рубаха.