— Поехали, братец, я полежу пока, задрав ногу к небеси.
— Поди тут разберешь, где небеси, а где и господи пронеси.
Лежать в танцующей телеге оказалось еще сложней, чем сидеть, тем более что Артему приходилось руками поддерживать больную ногу, и его перекатывало из стороны в сторону, как бревно. Доставалось и вознице, но он беззлобно отругивался и даже успевал подхватить беспомощного седока, когда казалось, что тот вот-вот вылетит на дорогу.
— Это еще что. Эвон прошлым летом я думал богу душу отдам, со страху, конечно. Тут недалече речка есть, ее всяк величает, как знает, не названная она, зато рыбищи в ней — тьма. И надо тебе сказать, попадаются с тебя ростом, право, видит бог, не вру. Ну и отловил я одну такую. Часа с два она меня водила, думал, что не выдюжу. Потом приблизилась, ну я ее веслом и окрестил. Едва в телегу вкатил, и до дому. Еду себе, назад поглядываю, как бы на какой колдобине рыбу с воза не выкинуло. Тут, аккурат, мосточек, перед ним бревно, а я на рыбу-то загляделся и не придержал лошадь, опомнился, тяну вожжи, да поздно. Молю господа, чтобы колеса передние не повыбивало. Стукнулись, подпрыгнули, и о рыбине забыл. И тут вдруг как двинет меня в бок, да чем-то острым-острым, я аж взревел от боли. Обернулся, мать честная, никак ожила рыбина-то. Притульнулась к боку и закусывает. Ну, знамо дело, я с телеги долой, а следом мне, чуть не проткнув брюхо, свалились вилы. Не поверишь — обрадовался я, вот те свят. А то чуть было на нечистую силу не подумал, что рыбину-то оживила.
Артем рассмеялся. Рыбацких да охотничьих рассказов он наслушался вдоволь. И всего за месяц пребывания в Воробьеве. И что за рыбина такая, с человека ростом, зубы словно вилы?…
Так с шутками, присказками добрались до деревни, где у возницы жили родственники. Утро уже занималось, когда ложились спать на сеновале. Артем сам доковылял до ночлега, оказалось, что осторожно ступать он может. Кость цела. Ну а опухоль со временем сойдет.
Тулун. На административной карте Российской империи Тулун значится, как село Иркутской губернии Нижнеудинского уезда. Но куда уж городу Нижнеудинску тягаться с селом Тулун! Тулун — это более ста торговых заведений с оборотом около пяти миллионов, здесь много кузниц, мельниц, маленьких заводиков-мастерских. Здесь всегда людно, через село лежит путь, по которому непрерывно следуют переселенческие партии, рабочие, нанявшиеся на Ленские прииски.
В Тулуне надо быть очень осторожным и лучше всего поскорее отсюда убраться. Но вот вопрос — куда?
В Россию или на восток, в Харбин, где имеется партийная явка?
В Россию, то есть в ее европейскую часть, — это добрых две недели пути, тысячи верст и сотни возможностей столкнуться с жандармами. О его побеге, конечно, уже доложено по всем инстанциям и «принимаются меры». До Харбина тоже не близко, но здесь безопаснее. И что главное, нельзя забывать — у него в кармане семнадцать рублей. Конечно, этих денег не хватит ни до Москвы, ни до Харбина, но все же больше шансов, что его будут искать именно по дороге на запад. Значит, решено, он едет на восток.
Вот где пригодились знания, приобретенные в свое время, когда он работал помощником машиниста. Сколько раз ему приходилось помогать старшему кондуктору ловить «зайцев» на товарных составах! Собственно, ловил кондуктор, а, он всячески мешал ему поймать нарушителя. Едет товарным, значит, гол, как сокол. А если гол, то сродни Федору Сергееву.
Самое неприкосновенное место в поезде — это крыша. Кондуктора, как правило, люди уже немолодые и крыши вагонные ой как не любят, особенно на ходу поезда. На крыше свисти не свисти, а в догонялки с «зайцем» сыграть непременно придется. Если «заяц» опытный, он как акробат, ему никакие толчки не помеха, а вот кондуктора — тяжеловаты, где уж им балансировать на прыгающем вагоне. Будут выслеживать жертву на очередном разъезде. Здесь только зевать не нужно: показался разъезд — долой с крыши на тормозную площадку, таких в составе обычно несколько, притормозил поезд — кубарем под откос. Прыгать нужно, конечно, умеючи, без ног или даже без головы можно остаться.
Но не только потому, что у Артема не было денег, он решился ехать «зайцем» на крышах товарных вагонов.
Из Тулуна необходимо отбыть так, чтобы никто не обратил на него внимания.
Беспокоила нога, она все еще побаливала. А ведь на поезд придется садиться не с перрона, а на ходу, за выходной стрелкой. Да и сходить он тоже будет, когда машинист только-только притормозит перед входным семафором. Прыгать нужно под насыпь, если ее нет, то разобьешься всенепременно.