Маленький (впрочем, все они невелики), несколько флегматичный солдатик, до сей поры молчавший, вдруг заговорил на довольно понятном русском языке.
Оказалось, что он долго жил во Владивостоке, владел там небольшой парикмахерской и вернулся на родину, чтобы пройти службу в армии божественного микадо.
Он хорошо знает порядки, и не только русские. К примеру, древние египтяне отрезали язык дезертирам, в Греции за дезертирство брили полголовы, одевали в «постыдное платье» и на три дня выставляли на торговой площади. Германцы выкалывали глаза, отрезали уши и кончик носа, впрочем, большинство древнегерманских полководцев предпочитали вешать дезертиров на деревьях.
У русских за дезертирство — поселение в Сибири.
Артем про себя усмехнулся: русские цари поселяют в Сибири и не только за дезертирство.
Он отвернулся от окна:
— Я не солдат и не дезертир. Я простой русский рабочий, забравшийся так далеко от родных мест в поисках лучшей доли.
То ли японцы не поняли, то ли не поверили, только они дружно закачали головами, зацокали и при этом улыбались во весь рот мертвым оскалом великолепных как на подбор зубов.
Разговор, едва начавшись, угас. Японцы так и застыли с улыбками. О чем они думали, что хотели предпринять — осталось для Артема тайной, так как поезд резко затормозил, в дальнем конце вагона раздалась гортанная команда.
Улыбки на лицах солдат исчезли, словно их стерли мокрой губкой. Поезд остановился. Раздалась новая команда… и вагон опустел. Так Артем и ехал до самого Дайрена в пустом вагоне.
Дайрен встретил мокрым снегом и сквозняковым ветром с залива Виктории. Не теряя времени, Артем двинулся в порт. Странное впечатление оставлял город. Казалось, русские не успели его достроить. Явно проглядывались три части: административная, торговая и туземная.
Административная была застроена, в торговой много маленьких, наспех сколоченных лавочек, магазинчиков, кабачков. Зато туземная являла зрелище удивительное. Домов здесь не было. Не было и лачуг, похожих на ту, в которой он жил в Харбине. Шалаши не шалаши, выстроенные из старых разбитых ящиков, землянки, крохотные мазанки, а то и просто временные навесы с кострами посередине.
Зато порт выглядел внушительно. Здесь были доки и паровозное депо, мастерские, бухта ограждена молом.
Пока добирался до порта, промок, в сапогах хлюпало. Так и заболеть недолго, ведь он еще очень слаб после тифа. В порту узнал — завтра будет пароход в Нагасаки, билет стоит двадцать иен, конечно, третьим классом, в ноябре палубным не проедешь, замерзнешь.
Вернувшись в город, Артем без труда разыскал какой-то отель, где понимали по-русски и говорили по-английски примерно с тем же успехом, что и он.
Вспомнил, что давно не писал Екатерине Феликсовне Мечниковой — матери Александры Валерьяновны, с которой Артема связывала дружба и подпольная партийная работа в Харькове в 1905 году. В лице Екатерины Феликсовны Артем нашел старшего товарища, сердечного и доброго, готового всегда прийти на помощь тем, кто боролся за счастье народное. Этой переписке Артем придавал особенное значение. Ну что же, пора рассказать о своих странствиях, поделиться планами на будущее: «Сейчас я в Дайрене (Дальний). Жду парохода в Нагасаки (Япония). Пароход завтра. Как буду выбираться отсюда — не знаю. Думаю в Нагасаки поступить на какой-нибудь пароход кочегаром или чем придется, и поеду куда придется: в Америку, в Австралию или в Европу. Я чувствую себя здоровым. Погода отвратительная. Идет снег и сразу тает. У меня калош нет, так и выходить неохота… Вот пока все, что могу сказать о себе… Ваш Федя».
Третий класс это все же не трюм. Правда, отдельные каюты здесь отсутствуют, но каждый пассажир имеет свое место, отсюда есть выход на палубу, что недоступно трюмным. Знакомясь с коридорами парохода, Артем наткнулся на огромный люк, прикрытый сеткой, из которого тянуло жаром. Сквозь сетку можно разглядеть часть котельной, и Артем долго не отходил от люка. Ведь он не собирался задерживаться в Нагасаки — найти в Японии работу русскому просто невозможно, а вот пристроиться на какой-либо корабль, отбывающий в Америку, Европу или Австралию, — вполне реально. Не пассажиром, конечно. Пассажир должен платить за проезд, а у него в кармане после покупки билета осталось всего 50 иен. Много это или мало, Артем не знает, но, наверное, гроши. Значит, нужно наняться на корабль. А кем? В паровых машинах он, слава богу, разбирается, но механиком его не возьмут — нет опыта, и главное — документов. Палубной работы он не представляет. Остается одно — кочегарить. Вот это знакомо. И вряд ли работа кочегара парохода многим отличается от работы кочегара паровоза. Только на паровозе нет такой жары. Заглядывая в люк, Артем увидел, как кочегары размеренно бросают и шуруют в топке уголь. Они по пояс голые, и их много, по нескольку у каждого котла, не то что на паровозе. Вообще-то преисподняя, и недаром кочегаров на пароходах зовут духами.