Глава 17.
Олеся.
Дверь за Гордеевым закрылась и все снова успокоились. Дарья Андреевна же начала писать новую тему на доске, словно ещё минуту назад ничего и не было.
Я сидела, будто бы на иголках. Сердце так и ныло, не давая покоя. Хотя будет он, этот покой! Ага, как же!
По сути то во всём этом виновата я! А что если Гордеева отчислят?! Я же себе этого не прощу! Меня замучает до смерти совесть! Да к тому же, как я буду тут без него... С кем мне прикажете устраивать словесные перепалки и мини бойни?! А кого доставать, как не Гордеева?! А кто будет меня бесить, если не он?!
Ну уж нет! Этого нельзя допустить!
Я быстро кинула тетрадки в сумку, и подняв руку, громко произнесла:
- Простите, мне надо срочно уйти!
Женщина непонимающе смотрит на меня, и только собирается что-то сказать, но поздно! Я уже хлопаю дверью, с другой стороны.
Ох, как чувствовала я, что до добра это не доведёт! Щас как исключат нас обоих!
Черт!
С нескончаемым потоком мыслей я бежала по лестнице то и дело запинаясь. Но стоило мне оказаться возле дверей кабинета ректора, как сердце в очередной раз бешено забилось в груди. Сейчас я чувствовала себя колибри! Маленькой и беззащитной птичкой, сердце которой делает тысячу двести ударов в минуту во время полёта!
Что ж ... отступать поздно! Будем выкручиваться по обстоятельствам!
В конце то концов, если что - возьму вину на себя. Зато совесть будет чиста... И может быть сердце перестанет так бешено биться в груди.
Я вздохнула, а затем выдохнула. После чего постучалась, и не дождавшись приглашения влетела в кабинет, со словами:
- Не отчисляйте, Гордеева! Это моя вина! – чёрт! Это вырвалось непроизвольно! А план ведь был совсем не таков!
И кажется реакция была немного не та, что я ожидала. Точней будь сказать она совсем отличалась от моей сфантазированной реакции!
Станислав Львович сидел в своём кресле, и на его лице всё больше появлялась улыбка, от чего лёгкие морщинки образовывались в уголках его глаз. И сейчас он очень походил на моего дедушку, когда тот лукаво смотрел на меня, говоря с такой нежностью: «Ох, и стрекоза ты, Олеська!» Гордеев же наоборот смотрел на меня, как на приведение.
Что не ожидал, дорогой?!
Да я знаешь ли как-то тоже...Но что поделать, сердце зовёт, как и совесть!
- Олеся...- кашлянув в кулачок, пытаясь скрыть за ним улыбку, проговорил мужчина. - Не стой в проходе, присаживайся. - и указывает мне на кресло рядом с Гордеевым, который теперь кажется начинает злиться.
И знать бы ещё почему?!
Я осторожно села, прижав к груди сумку. После чего вновь мельком посмотрела на парня, который уже кажется собирался завыть в голос.
- Значит, говоришь, что это твоя вина? – с весёлыми искорками в глазах, поинтересовался мужчина. И под этим взглядом я стушевалась.
Почему-то складывалось чёткое ощущение, что я не вовремя появилась…
- Эм…а в чём собственно говоря дело? Вернее, что вам уже успел сказать Андрей? – промямлила я, впервые почувствовав себя дурой.
- А то, что ты здесь не причём, вообще! – выпалил сам Гордеев, посмотрев на меня.
Упс… Кажется я всё-таки поспешила.
- Э… - только и смогла я протянуть. На что Станислав Львович томно вздохнул.
- В общем, делаю вам последнее предупреждение ребята. Прекращайте свои игры, по крайней мере в стенах моего университета. А то у меня так все учителя разбегутся. – усмехается, но затем вновь становится серьёзным.
- Конечно! Больше такого не повторится. – резко произносит Гордеев, и неожиданно дергает меня по плечу, заставляя подняться с места.
Я фыркаю и поднимаюсь с нагретого местечка, равняясь с парнем.
- Что ж…тогда свободны. Только, сели что, я сделал вам выговор. – лукаво подмигнув, проговорил мужчина. У меня же в очередной раз чуть ли челюсть не отпала.
Нас что, пощадили?!
Вот так просто и без какой-либо ещё отработки?!
Да не верю!
Странно это…Хотя…нам же лучше!
Гордеев же недолго думая, хватает меня застывшую за руку и тащит в сторону выхода.
- До свидания… - бормочу, когда дверь уже закрывается.
Мы не спеша начинаем спускаться по лестнице. В коридорах было так тихо, что я слышала, как постукивают мои каблуки, отбивая ритм. Рука Гордеева до сих пор держит мою, и я останавливаюсь, от чего Гордеев делает тоже самое и повернувшись, непонимающе начинает смотреть на меня.
Я медлю, не зная, что сказать. Вот только осознание того, что надо как-то объясниться - не гаснет. Поэтому немного подумав, произношу: