Не знаю, сколько продолжалась это безумие, когда наши губы то и дело истязали друг друга, но Гордеев наконец отстранился, тяжело дыша и сделал два шага назад. Я же пыталась собраться с мыслями и понять, что мы только что делали.
Нет, понятно, что мы делали…но…короче…капец!
Я не знала, что сказать в сложившейся ситуации, но кажется сердце знало больше меня, потому как билось оно сейчас, казалось бы, так, как не билось никогда раньше. Вот только разум мой почему-то противился. Я, словно боялась…но чего, пока сама не понимала.
- Ты…а… Что это было?! – выпалила я в итоге.
- Ну…считай, что ты исполнила свой должок в виде желания. – пожимая плечами, легко произносит, глядя в мои глаза.
И кажется в этот миг, то новое чувство, не похожее на все остальные, не сравнимое ни с кем другим - в миг обрывается. Секунду назад – ты чувствовал себя окрылённым. Но уже в следующее мгновение эти крылья, словно на ветру – испаряются. И всё…становится вдруг так пусто и больно вместе с тем.
Хотя по сути то…ничего и не произошло…
- А, это уже так называется… Тогда ясно. – через некоторое мгновение потеряно произношу, потому как в начале мне показалось, что… а, не важно.
Очередная наша игра. Очередная глупость… С кем не бывает, правда?
- Лесь… - вдруг начал Гордеев, делая шаг ко мне, но я резко оборвала, холодно сказав:
- Не надо. Мы квиты, Гордеев.
И после этих слов я просто молча развернулась и зашагала в сторону туалета.
Глава 18.
Всякий раз, когда мы вновь занимались организацией - я звала Светку. И несколько раз даже был Белинский. Не сказать, что в обществе Гордеева мне было комфортно даже несмотря на присутствие друзей, но я держалась. Держалась, как могла. И признаться это отняло у меня все силы.
После того поцелуя... я неоднократно думала. Думала обо всем подряд, задаваясь такими вопросами, как: «Почему мы вечно делаем жизнь сложнее, чем это есть на самом то деле?».
И знаете в какой-то степени, если подумать, то можно и впрямь сказать, что люди в большинстве случаев драматизируют, не договаривают, лгут и играют двойственные роли, в зависимости от их окружения. Все это и многое другое - делаем мы сами, тем самым усложняя свою жизнь, делая из неё какую-то драму, которая включает в себя все аспекты жанров.
Но если же посмотреть под другим углом, то и сама жизнь - это сложная и непредсказуемая система, где случаются непредвиденные, но что самое главное - порой неподвластные нам явления.
Наверное, над каждым вопросом можно размышлять уйму времени, не переставая вносить новые мысли и доводы. Но, сложно сосредоточиться на чем-либо, когда ты сам не понимаешь, что творится в твоей голове. Это, как если бы слова скрещивались между собой, превращаясь в нечто бессвязное.
Тот поцелуй просто выбил меня из привычной колеи, мыслей и прочих устоев, которых я порой придерживалась. Наверное, если бы не слова Гордеева, то я могла бы подумать, что нравлюсь ему. Но, по-моему, это глупо, не так ли? Пытаться поверить в то, что кажется невозможным.
Однозначно - бессмыслица. Но порой и бессмыслица- становится нашей самой потаённой фантазией. И от этого становится ещё больней. Ведь мозг и сердце - словно луна и солнце, словно день и ночь, которые так не похожи между собой.
- Лесь...- доносится голос, сквозь пелену моих мыслей.
Я моргаю и поворачиваюсь к Свете.
- Пора. - произносит она.
Я киваю, оглядываясь на зал, где собралось уже приличное количество человек.
Буквально через пятнадцать минут состоится тот самый концерт, над которым мы работали всё это время. И признаться было немного волнительно. Все же не хотелось бы упасть лицом в грязь.
Пока я молча поднималась вверх по ступенькам, направляясь в место, где скажем так мы будем следить за светом, декорациями и прочими организационными моментами - сердце билось неимоверно. Мы не общались уже несколько дней и это не могло меня не напрягать.
Стоило мне войти в наш маленький закуток, откуда видно зал полностью - воздух накалился. Гордеев молчал и не моргая уставился на меня. Я же чувствовала себя снеговиком, который плавится под обжигающими лучами солнца. Ещё чуть-чуть и от меня ничего не останется.